— Кром! — с облегчением выдохнул варвар, догадываясь, как следует распорядиться своей добычей.
Не мешкая, он вытряхнул кристалл из мешочка и вставил в уготовленный под ключ паз. Камень ярко вспыхнул, исторгая живой серебристый свет, но спустя мгновение снова погас. На раздумья времени не оставалось, действовать нужно было быстро. Варвар выдернул пирамиду и сунул обратно в мешок, с трудом балансируя на зыбкой почве, которая буквально ускользала из-под ног, ибо пол сотрясало толчками невероятной силы. Ключ, теперь Конан не сомневался, что овладел именно тем ключом, о коем его предостерегал серебряный бог, пробудил к жизни древний механизм, который едва проснувшись, загудел и загрохотал где-то глубоко в недрах земли.
Зал сотрясло с новой силой. Гул многократно возрос. Варвар реагировал мгновенно, кувырком откатившись в сторону, что, возможно, спасло ему жизнь или уберегло от получения тяжелых ран. В том месте, где он стоял пару ударов сердца назад, каменный пол обвалился и ушел под землю целыми блоками. Однако разрушение, сценарий которого чаще всего непредсказуем даже мудрецам, показалось ему в этот момент слишком уж планомерным. Он не ошибся, в начавшемся деструктивном процессе проглядывалась определённая последовательность действий. От статуи до стены и ещё с десяток шагов вглубь, поочередно сменяя друг друга, с грохотом опустились тяжелые каменные блоки равные по ширине, выстроившись лестницей, которая открывала путь к погруженному во мрак туннелю.
Конан оглянулся. Дверь затрещала, под напором воды обе её створки сорвались с петель, и в зал схлынул безудержный поток. Вода сметала всё на своём пути, её сила была столь велика, что тяжелые неподъёмные сундуки взлетали в воздух, словно жухлые листья под порывом ветра. На раздумья времени не оставалось. Конан бросился вниз по каменной лестнице в зияющий чернотой коридор. Вода быстро пребывала, уже по пояс варвар продолжал упорно продвигаться вглубь туннеля. Кромешная тьма затрудняла ему путь, вынуждая идти на ощупь и терять драгоценное время.
— Кром! — воззвал к богу Конан, чувствуя, что не успевает.
А вода всё пребывала, затапливая туннель с угрожающей быстротой…
Словно наваждение, вдали забрезжил едва различимый отблеск огня. Его призрачного света вполне хватало острому глазу горца, чтобы безошибочно определить расстояние. Мгновенно оценив шансы, Конан воспрянул духом. По мере приближения, свет становился всё ярче, даруя надежду на спасение, и возвещал об окончании мучительного приключения в катакомбах, казавшегося поначалу даже забавным. Удвоив усилия, прежде чем вода накроет его с головой, варвар устремился на свет. Тоннель заканчивался тесной круглой комнатой с высоким потолком, освещаемой одним единственным факелом с магическим кристаллом. Человек переступил порог, и за его спиной с визжащим скрежетом опустилась каменная плита, отрезав путь назад.
А вода продолжала пребывать…
— Ловушка! — выругался Конан и с силой ударил кулаком в стену.
Но Конан и не думал сдаваться, даже в безвыходной ситуации он сохранял спокойствие, не позволяя панике овладеть своим разумом. Он ощупал стены глазами в поисках рычага или чего-либо на него похожего. Варвар вновь окинул цилиндрическую комнату взглядом и заметил поразительное сходство с затопленным колодцем, по которому он пробирался в обитель серебряного бога. Стены здесь покрывали те же загадочные иероглифы, которые он видел в колонном зале, но смысл их по-прежнему от него ускользал. К тому же, углубляться в изучение древней символики сейчас, было несколько несвоевременны занятием. И, тем не менее, одна из строчек всё же привлекла его внимание. Символы в ней были крупнее остальных и, как показалось варвару, не являлись рисунками. Они были выбиты в камне, и в каждую выбоину вставлялся соответствующий по форме и размеру деревянный значок. До полного слова недоставало всего одного символа, вырезанного в камне в форме колеса от колесницы. Варвара как молнией осенило, он сорвал талисман-колесико, висевший на его шее с незапамятных времён, и вставил в паз, словно для него уготовленный. Колодец сотрясло так, будто за его пределами обрушился на землю громадный валун. Потолок провалился, едва не оцарапав варвара обломками, а над его головой замаячил кусочек безоблачного неба, где в зените неподвижно застыло небесное светило.
Конан перевёл дыхание, выдернул из паза талисман, одел на шею и устремил взор к безмятежно взирающему на него оку Митры. Свет больно резал глаза сквозь прищуренные веки. Варвар опустил голову, расслабился и позволил бурлящему потоку поднимать себя. Холодная вода сводила мышцы, но это было лучше, чем ползти вверх по гладким камням, играя с ней наперегонки. Вскоре вода перестала прибывать, и Конан с грустью подумал, что большую часть пути ему придётся преодолевать вверх по стене колодца. Сноровке и опыту горца предстояли тяжелые испытания, поскольку чрезвычайно трудно цепляться за выщерблены в гладкой стене, которые едва ли нащупываются кончиками скользких от воды пальцев.
Уровень воды в колодце, по всей видимости, достиг речного, но варвар о принципе сообщающихся сосудов ничего не знал, и для себя истолковал всё гораздо проще, усмехнувшись:
— Похоже, Хидрадису наскучило со мной играть.
Варвар задрал голову и ещё раз посмотрел наверх, путь до поверхности был не близок, но ему согревали сердце две приятные мысли: камень стоивший целого состояния лежал в мешочке поясе, а не покоился бесполезным грузом в ныне затопленных катакомбах, да и серебряный бог отпустил его, смирившись с утратой ключа. Медленно и тяжело варвар полз вверх по вертикальной стене, и под конец его руки нащупали нечто более удобное, нежели трещины в кладке или зазоры меж камнями, и этим нечто оказался самый обыкновенный бортик, каким окаймляют каждый колодец. Всё говорило о долгожданном окончании трудного подъёма, а вместе с ним и приключений в катакомбах.
Он подтянулся и аккуратно высунул голову на уровне глаз, чтобы осмотреться. Внутри что-то подсказывало, что здесь он был далеко не один. Конан инстинктивно обернулся и поднял голову, из-за падающего на глаза солнечного света он не сразу признал ухмыляющуюся рожу, нависшую над ним. Человек подал руку и помог ему выбраться из колодца. Высокий незнакомец не во многом уступал варвару в росте и ширине плеч, его светлые волосы и грубые черты северянина выдавали в нём уроженца Асгарда. Легкая походная кольчуга, широкий кинжал, да добрый прямой меч, висевший на его поясе, лучше всяких слов могли рассказать о его ремесле. Наёмник. Он по-дружески заключил Конана в свои объятия, горячо хлопая по спине, на что Конан, узнав, наконец, старинного приятеля, немедленно ответил тем же искренним жестом. Ткнув варвара кулаком в грудь, он произнёс с задором:
— Здорово старина! А ты ничуть не изменился, всё тот же варвар! Грубый неотёсанный северный дикарь! Вижу, за годы прожитые в городах ты не изнежился.
— Здорово Гарт! Здорово дружище! Сколько зим минуло, а?! Что, наскучила спокойная жизнь? — весело отвечал варвар.
— И не говори! — махнул рукой Гарт.
Конан всё ещё не мог поверить, что перед ним стоял тот самый Малый, с которым много лет назад, во время одного из своих многочисленных приключений, он серьезно напортачил в Аренджуне, да так, что пришлось срочно сматываться из Заморы и бежать в Туран. В те не самые лучшие времена Конан и Гарт состояли на службе у одной приближенной ко двору особы, и случилось так, что в пьяной драке варвар случайно отправил погулять по Серым Равнинам главу её охраны, а после пришлось сойтись в смертельной схватке с бывшими сослуживцами. Да, поделом! Толстый боров ненавидел Конана за благосклонность своей госпожи к молодому северянину, втайне желая занять его место. Он придирался даже к не заслуживающим внимания пустякам, а как то раз, изрядно нарезавшись, в открытую обвинил в смерти своего брата, прирезанного ударом в спину в одном из трактиров города, по смутным слухам от руки варвара, хотя самому Конану об этом случае мало что было известно. Хмельные пары, видимо, поприбавили в нём смелости, да и такому человеку по сути было всё равно от руки какого варвара пал его драгоценный родственничек, для него все варвары были на одно лицо, а в особенности этот чрезмерно гордый и независимый молокосос Конан, которого ещё, к тому же, он невзлюбил по известным причинам. Конан в ту пору был молод и горяч, и как за ним водилось, терпеть подобные оскорбления не стал. У него всегда под рукой была пара тройка весомых аргументов для вразумления нахалов. Но на сей раз, он прибегнул к средству, имевшемуся при нём неотложно, невзначай, приложив тяжелый кулак к челюсти подвыпившего негодяя. Кто бы мог подумать, чтобы у толстого борова шея оказалась тоньше, чем у цыплёнка, которая треснула, от вроде бы, как вспоминал потом Конан, не такого уж и сильного удара. Но силы были не равны, и охране удалось скрутить его, приложив чем-то тяжелым по затылку. Конана бросили за решетку в ожидании публичной казни, которая в скором времени должна была состояться на одной из крупнейших площадей Аренджуна. И если бы не Гарт, который помог ему бежать из-под стражи, не сносить бы варвару головы.