Киммериец присел, готовясь к прыжку. Если он сможет запрыгнуть за спину дракона, то появится шанс отвлечь его скелетов. В таком смертельном танце чудовище потеряет подвижность, а Конан, встав между ним и водой, предотвратит его попытку сбежать.
Между тем, от места, где упал скелет, поднялся столб пыли. Останки весили мало, но скала завибрировала. Перед расширившимися глазами киммерийца кости ног соединились друг с другом, образуя сочленения. В свою очередь ребра, спинной хребет, руки, череп скользили по полу или поднимались в воздух, чтобы занять их надлежащее место.
За время, которого едва хватило бы голодному человеку обглодать куриную ногу, груда костей вновь стала полным скелетом. И он больше не стоял у стены навытяжку, а перемещался, как живое существо из плоти и крови.
Скелет наклонился и, порывшись в куче доспехов, подобрал короткое копье. Потом череп повернулся Конану, и киммериец увидел, что у того во рту имеется полный набор крепких белоснежных зубов. Невероятно, но на голом черепе возникло подобие улыбки.
С трудом сохранивший способность трезво мыслить, варвар указал на рептилию.
Мертвец кивнул и ударил древком копья по своим ребрам, как живой воин ударяет оружием о щит.
Боевой клич киммерийца отразился эхом от стен прохода, и оба странных союзника двинулись на шипящего дракона. Конан не надеялся, что дракон утомлен погоней, или застрявший в пасти меч стоил ему большой потери крови и сил. Само слово «надежда» он не позволял себе использовать, готовясь к смертельной схватке. Демонстрация его чувств была направлена не столько против дракона. Северянин думал, что это вызовет прилив храбрости у скелета, чтобы тот смог достойно противопоставить свои хрупкие кости бронированной шкуре чудовища. Однако он также подозревал, что вскоре ему опять предстоит сражаться в одиночку.
Так или иначе, но мертвый воин, казалось, знал, что, им следует разделиться, чтобы поставить врага перед выбором: на кого нападать. Скелет отклонился влево, в то время как Конан подбирался к твари справа.
По всей видимости, варвар оказался более подходящим противником. Возможно, его живая плоть источала аромат, который дракон уже запомнил и мог обнаружить. Возможно, он создавал больше шума, хотя скелет порождал стук, походивший на тот, что производят одновременно несколько плотников. Независимо от любых причин дракон упорно елозил на брюхе вокруг Конана, невзирая на новые раны от камней и ударов киммерийца. Обретя достаточный простор, Конан теперь демонстрировал чудеса ловкости, стремясь отрезать дракона от воды. Все внимание рептилии было сосредоточено на его перемещениях. Сам же киммериец старался держаться на безопасном расстоянии и почти не следил за действиями скелета.
Именно эти действия стали роковой ошибкой дракона. Древний воин заскочил на спину чудовища так стремительно, что Конан пропустил момент прыжка. Устояв на костистых ногах, скелет с ужасающей силой воткнул копье в тело твари.
Деревянное древко казалось столь же прочным как в день изготовления. Наконечник представлялся Конану стальным или из сплава неизвестных металлов, хотя киммериец разбирался в большинстве из них. Во всяком случае, острие было нержавеющим как бронза или недавно кованое железо, и не менее твердым. Скользнув по чешуе, оно вошло между головными пластинами и достигло мозга чудовищной рептилии.
Испустив утробный рев, дракон задергался. Скелет отлетел прочь, словно выпущенный из пращи камень. Конан, не тратя времени, устремился к твари со стороны вытекшего глаза.
Достигнув предела поражения, он нанес жестокий удар кинжалом в оставшееся око.
Агония дракона сопровождалась судорогами, все еще достаточно сильными, чтобы опрокинуть человека навзничь. Опавший хвост накрыл кости скелета. Конан прислушался, но расслышал только хрипы издыхающего чудовища. Огромное тело скрывало от глаз киммерийца его необычного помощника.
Конан далеко обходил содрогающуюся тушу, зная из личного опыта о живучести рептилий. Если из подобного существа продолжает вытекать кровь, это означает то, что где-то внутри чешуйчатой массы сердце еще работает.
Варвар, наконец, остановился, и тут сухой треск привлек его внимание, как юношу первая женщина. Оказывается, скелету удалось выбраться и даже почистить кости. Теперь он сидел, сгибая — разгибая свои члены. Жесты были точно такие же как у живого человека, который после болезненного падения проверяет не сломано ли у него что-нибудь.