Действительно, не было никакой уверенности, кроме одной: Конан, Убийцы, Лисинка, Kларнидес, и все остальные в пределах горы останутся там, пока не найдут и не уничтожат Бога Смерти Taнзы или погибнут от его рук.
По-видимому Бог Смерти долго искал ответы в памяти Души Taнзы. Это утомляло, хотя его чувства фиксировали каждый миг. Но много времени прошло и во внешнем мире, от которого он укрылся, чтобы обратиться к Душе.
У него самого вполне хватало ресурсов для борьбы с противниками из плоти и крови.
Однако если случится встретить что-то неестественное или магическое, нужно, по крайней мере, узнать о нем прежде, чем подпустить вплотную.
Он спросил Душу, можно ли увеличить его чувства настолько, чтобы видеть воочию то, что происходит на склоне горы.
Это возможно, но потребует больших усилий — ответили ему. Неужели мало тех сил, что удерживают гору в воздухе, или он все-таки хочет приобрести другие магические способности?
Бог Смерти обдумал вопрос, и в назначенное время отчеканил ответ: Он действительно этого желает. Да, новые способности могут ослабить его защиту, но всякие неожиданные сюрпризы навредят еще больше. Раз они с Душой, оба стремятся к выживанию, значит, это должно ему помочь.
Лисинка первая обнаружила, что кто-то наблюдает за их восхождением. Бросив взгляд на вершину, она увидела то, что, представлялось одним огромным глазом, который посмотрел на нее из-под тяжелых век, а затем закрылся вновь — но не так, как во сне.
Глаз был зеленого цвета с вертикальным, словно у змеи, зрачком. Казалось, у него из одного уголка струился серебристый дым.
— Что ты заметила? — спросил Конан.
Атаманша вначале подумала, что варвар прочитал ее мысли или видел что-то сам. Через мгновение она осознала, что вцепилась пальцами в руку Конана. Это выдало в ней сильную напряженность, обычно скрываемую.
Женщина описала видение. Конан с Kларнидесом слушали очень внимательно. Так же поступили Йом и Ракс, насколько она могла судить о вождях Убийц.
Йом прервал тишину, последовавшую за рассказом Лисинки: — Бог Смерти теперь наверняка знает, кто ему противостоит. Но он затратил много сил, чтобы добыть информацию о нас. Таким образом, все это одновременно и хорошо, и плохо.
— Избавь нас, пожалуйста, от загадок, — проворчал Kларнидес. — Что нам делать? Бежать быстрее наверх, ползти вниз на животах, или еще чем-нибудь заняться? Будь у Йома и Ракса лица, они, должно быть, просияли. Лисинка их прекрасно поняла.
— Не стоит человеку щеголять своими познаниями перед людьми, которые стали костями, когда его предков еще не было в помине, — съязвил Конан. — Тем не менее капитан Kларнидес имеет право знать. Так, что вы предлагаете, друзья мои? — Поторапливаться, — хором ответили Йом и Ракс. — Мы, Убийцы Смерти, прикроем ваших воинов из плоти и крови. До конца этого дня всем потребуется взаимовыручка, но в настоящий момент вы нуждаетесь в нашей защите.
Единственным «воином плоти и крови», кто выглядел довольным, услышав это заявление, был Конан. Но его мнение имело вес и для Лисинки. Варвар знал Убийц, а она и Kларнидес — нет.
— Как Вам угодно, — просто сказала атаманша.
Убийцы столкнулись своим оружием друг с другом или ударили им себя по ребрам.
Ветер с горы унес эхо к небесам. Затем они разбежались, образовав кольцо вокруг людей.
Из-за спешки один Убийца потерял опору под ногами. Скелет оступился и начал скатываться под уклон, не в состоянии затормозить. Он, подгоняемый ветром, катился к обрыву, оставляя в пыли след, пока не исчез из виду.
Впервые Лисинка услышала панихиду скелетов о погибшем товарище. Эти ужасные звуки внушали страх даже сильнее, чем когда-то предсмертные крики одной из ее соратниц.
Но, как это не странно, она почувствовала себя более безопасно в компании Убийц.
Оказывается, скелеты также имели достаточно чувств, чтобы оплакать своего усопшего друга. Никто из поступающих подобным образом, не выходил за пределы человеческого понимания. Поэтому ей не следует бояться их.
— Мы будем петь для их мертвецов, когда спустимся вниз, или нет? — на сей раз нажим Лисинки на руку северянина был почти нежным.
Киммериец усмехнулся. Сейчас его оскал как никогда походил на волчий. Белоснежные зубы сверкали на темном, будто у стигийца, покрытом пылью и копотью лице.