— Вот здесь развилка путей. Мы идем прямо, в Хоршемиш. Правая дорога ведет к святому отшельнику, а левая в страну джиннов. Только праздные люди не ходят к святому отшельнику. Идут только те, кто знает свои вопросы.
— Да я к нему и не собирался, — ответил Конан, — это Лорейс думал туда пойти, так я бы его проводил. Так что, Лорейс, пойдешь к отшельнику или двинемся в Хоршемиш?
— Пойду, господин Конан. Не сочтите меня неблагодарным, но это мой путь.
— Мальчик правильно говорит, — согласился горец. — Я слышал, как он играл. Отшельник может его принять. И проводить мальчика — это тоже правильно. Он один не дойдет. Тропа перед долиной отшельника имеет небольшую площадку, там надо оставить лошадей. А дальше тропа ведет по краю скалы и делает крутой поворот. Ты знаешь горы, ты пройдешь.
— Мы придем к нему с пустыми руками, он не обидится?
— Он святой. Если ему что-то понадобится, он скажет.
— Сколько времени займет дорога?
— За день обернешься.
На следующее утро Конан и Лорейс отправились в путь, оставив караван. Конан легко определял, куда надо идти. Для уроженца гор движение естественно, и ноги сами несут его по самому удобному пути, а следы людей когда-то шедших этой тропой подтверждают правильность выбранного пути. Через пару часов они оказались на ровной площадке, где можно было оставить лошадей. Тропа здесь заканчивалась, а вдоль огромной скалы, возвышающейся впереди, шел узкий уступ. Конан достал из мешка веревку и протянул Лорейсу:
— Обвяжи ее вокруг пояса.
— Ты удержишь меня, если я упаду? — спросил Лорейс, обвязываясь веревкой.
— Если смогу, удержу. А не смогу — брошу. В любом случае, тебе легче будет идти, чувствуя дополнительную опору.
Лорейс задумался и стал отвязывать веревку.
— Ты чего? — спросил Конан.
— Я подумал, что это неправильно. Если я не готов встретиться со святым, то упаду. А если готов, то я должен пройти сам. Я сейчас.
Он сел и закрыл глаза. Потом снял свою котомку, достал флейту и засунул ее за пояс, отцепил кинжал, который дал ему Конан, и положил на траву.
— Я готов, — сказал он.
Конан хмыкнул, подобрал кинжал и сунул себе за пояс рядом со своим кинжалом, отцепил ножны с мечом.
— Ну ладно. Пошли.
Они двинулись по уступу и стали осторожно продвигаться вдоль скалы. Конан шел не спеша, но вполне уверенно, Лорейс прижимался к скале и медленно передвигался мелкими шагами. За поворотом разверзлась новая пропасть. Каменный уступ переходил здесь в некоторое подобие мостика, перекинутого над бездной. Каких-то три шага, но без малейшей опоры справа или слева. И плита шириной в одну ступню, с небольшим подъемом. И скругленный край пропасти, за который не удержаться, если упадешь. Конан быстро шагнул вперед и через мгновение оказался на ровной площадке. Он обернулся и спросил Лорейса:
— Кинуть тебе веревку?
— Нет, — сказал Лорейс.
Он был бледен, но спокоен. Он выдохнул из себя воздух и быстро преодолел каменный мост.
— Молодец! — сказал Конан.
Они повернулись и спокойно смогли разглядеть место, к которому вел такой путь. Чашеобразная долина была покрыта густой зеленой травой, в центре долины блестело на солнце крошечное озеро, за ним росли несколько десятков деревьев.
Скала, преграждавшая путь в долину, вросла в соседнюю гору, в ее почти отвесном склоне виднелось темное пятно пещеры. А прямо за долиной раскрывалась панорама гор, неописуемо величественная. Череда гор вздымалась все выше и увенчивалась белыми шапками ледников. А здесь, на согретой солнцем площадке было тепло и уютно. Из-за деревьев за озерком вышел невысокий человек в длинном белом одеянии и направился к ним. Был он совершенно сед, но не выглядел старцем. Длинные белые волосы схватывала тонкая цветная веревочка, ясные серые глаза смотрели спокойно и пронзительно. Он подошел ближе, сказал Конану:
— Побудь здесь.
И протянул руку Лорейсу:
— Пойдем.
Они с Лорейсом ушли к одной стороне озерка, а с другой его стороны к Конану подошла девочка лет десяти, в длинном желтом платье и с черными волосами, заплетенными в длинные косы. Конан сел на траву, чтобы не возвышаться над ней.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Конан. Конан из Киммерии. Она села рядом.
— Ты, похоже, очень сильный, Конан?
— Я воин. Слабый живет недолго, его убивают.
Она коснулась пальцем кинжала и поморщилась.
— Наверное, это очень страшно, убивать людей?
— Нет. Это легко. Часто хватает одного удара клинка.
Она снова поморщилась:
— Наверное, ты очень глупый, Конан? Ты думаешь о движении железки в твоей руке и не чувствуешь крика души, отлетающей от умирающего тела?
— Мой бог — Кром. Бог воинов. Он примет мою душу после смерти, и это мой путь.
— Ты разве не знаешь, что душу каждого человека встретит тот бог, образ которого он носил в своем сердце? А, ты же сильный, Конан… Если ты хочешь что-то понять, стань слабым.
Она поднялась на ноги и, не оборачиваясь, ушла к деревьям.
Конан сидел, пытаясь собрать разбредающиеся мысли. Слова девочки были очевидно бессмысленными, но какими-то не детскими. Все, что она сказала, было глупо, неправильно, но объяснять ей что-то и доказывать было так же немыслимо, как убеждать осенний дождь или спорить с закатом солнца.
И мрачный Конан сидел неподвижно и безмолвно, пока к нему не подошел отшельник.
— Что ты хотел спросить у меня? — спросил он.
— Я? Ничего…
— Все приходят ко мне задавать вопросы. Впрочем, далеко не все бывают довольны ответами.
— У меня нет вопросов. Я просто провожал Лорейса.
— Тебе это только кажется. Тогда я задам тебе вопрос — что ты сделал в этой жизни?
— Я воин. Я убивал врагов, чтобы они не убили меня.
— Убивать может и зверь. Тигр и медведь, волк и шакал, крокодил и ястреб. Они убивают добычу, а если не могут убивать, едят падаль. Чем ты отличаешься от них?
— Я стараюсь убивать тех, кто несет в мир зло — демонов и чудовищ, безумных магов и злобных мерзавцев.
— У тебя есть цель?
— Я хотел бы стать королем. Могущественным и справедливым.
— А если по справедливости все твои подданные будут заслуживать смерти?
— Я не знаю.
— Если ты хочешь стать королем, стань им. Не гоняйся за золотом, королевство не купишь. Стань вождем, который может повести за собой людей, и завоюй себе королевство.
— Так просто, — усмехнулся Конан.
— Если человек ставит себе цель и намерен ее достичь, то никакие преграды его не остановят. Если эта цель действительно нужна ему. Ты видишь эту долину?
— Да. Вообще-то, в таких горах обычно не растут деревья.
— Я захотел, чтобы они были. И они есть. Я захотел, чтобы гора не загораживала мне вид из долины. И ее нет.
— Магия, что ли?
— Ты боишься магии?
— Нет, я ее ненавижу.
— Люди ненавидят именно то, чего боятся. Но на самом деле маги ближе к тебе, чем ко мне. Только ты добиваешься намеченного своей силой, а они стремятся поставить себе на службу силу других. Ко мне довольно часто приходят маги. Одни ищут знаний, другие пути к могуществу. Я отвечаю всем. Я говорю им правду, но не всегда это то, чего они хотят.
— А ты понимаешь, что они потом используют власть и знания для того, чтобы выпускать в мир разных чудовищ? Что ты вооружаешь безумцев?
— И где они все? Чем более безумен человек в своем стремлении к власти, тем вернее он сломает себе шею на этом пути. Так что меня не интересуют их стремления. Меня интересует, чтобы человек мог задать мне правильный вопрос и понять мой ответ. Нет ничего хуже людей, не задающих вопросы. Разве что люди, не способные понять ответы. Впрочем, тебе пора. Счастливого пути.
— А Лорейс останется с тобой?
— Да.
— Тогда прощай.
Отшельник повернулся и удалился, а Конан посидел несколько минут, собираясь с мыслями, медленно поднялся и пошел назад. Пройти по узкой перекладине над пропастью никогда не было для него проблемой, но сейчас он покачнулся и едва не упал, сумел восстановить равновесие, разозлился и быстро прошел по уступу. Спрыгнув на ровное место, он от души обругал отшельника, сел на коня, привязал веревку к уздечке лошади Лорейса и двинулся в обратный путь.