Один из старцев только хмыкнул, возмущенный его тоном, и решил не отвечать. Второй, чье лицо было изборождено морщинами и обветрено, точно сами Карпашские горы, долго молчал, прежде чем заговорить. Потом беззубый старец оперся на посох, наклонился вперед и все-таки ответил.
– Внутри. Заперся. Все утро там просидел, – сообщил он Конану.
Он говорил безразличным тоном, очень невнятно.
Конан шагнул мимо и замолотил кулаком в деревянную баррикаду, окликая Мальгореша по имени голосом, от которого из стен чуть не начали вываливаться камни. Потом, потеряв терпение, попросту отпихнул завал и вошел внутрь.
Мальгореш стоял посреди комнаты. Его бледное лицо и поникшие плечи многое объяснили киммерийцу яснее всяких слов. Судя по всему, трактирщик предпринимал вялую попытку прибраться у себя в заведении.
– Я все это нагромоздил вчера вечером, чтобы никто не лез, – объяснил он Конану. – Там вообще-то есть задняя дверь, так что если бы ты подождал…
– Ладно, – перебил молодой варвар. – Где Кейлаш и Мадезус?
– Вас с Кейлашем, – был ответ, – я вчера оттащил в комнаты, чтобы вы могли оправиться от ран. Так что Кейлаш, полагаю, все еще спит. Вчера он получил так, что кому похлипче хватило бы помереть. А уж удар, который достался тебе, взбешенного кабана уложил бы на месте. А ты стоишь себе целехонек…
– Мадезус… – выдавил из себя Конан, заранее ужасаясь ответу.
Мальгореш молча указал на один из столов у стены. На нем очень тихо и неподвижно лежал жрец. Конан подбежал и откинул угол плаща, натянутого на лицо. Вид мертвого спутника наполнил его душу горем. И новой жаждой отмщения.
– На нем всего одна рана, – тихо сказал Мальгореш. – Порез на плече.
Конан осмотрел эту рану, и его брови сошлись к переносице. По его мнению, от таких ран люди не умирали. Порез был совсем невелик и жизненно важных органов ну никак не затрагивал. Оставалось предположить, что убийца жреца намазал свой стилет какой-то смертоубийственной дрянью. Так, значит, Мадезус погиб не от несчастного случая в драке. Это было убийство, расчетливое и хладнокровное.
Сдерживая ярость, Конан внимательно осмотрел тело, ища другие повреждения. Но ничего не нашел. Мальгореш тем временем принес кожаную сумку целителя и положил ее на стол.
– Драка кончилась вскоре после того, как тебя свалили, – сообщил он Конану. – И те, кто затеял ее, получили по заслугам. Ты убил Кулга и Винака, а их брат умер к утру. Кроме них, пострадал только твой друг… Такое у нас и прежде случалось, и в таверне и снаружи. Кулг и его братья были родом гирканцы, сущие отбросы. Они ехали в Замору через наши места… Скверный ветер дул вчера в вашу сторону, парень!
– Я заметил убийцу, когда он удирал, – сказал Конан. – Когда я поймаю его, он узнает, что это такое – перебегать дорожку киммерийцу!..
Холодная решимость и угроза, звучавшая в этих словах, заставили Мальгореша вздрогнуть. Спасибо богам, что ему ни разу не доводилось поссориться ни с одним киммерийцем! Он спросил:
– Как ты собираешься его разыскивать? Его уже небось и след простыл. Он несколько часов назад убежал!
Конан ответил вопросом на вопрос:
– Сколько троп ведет из вашей деревни?
– На лошади можно проехать только по двум – на запад и на восток. А пешком – куда душе угодно…
– Узнай, не видел ли кто чужака в сером плаще, удиравшего по какой-либо тропинке. Не у всех же мозги вчера были пропитаны твоим пивом! Я заплачу золотом тому, кто наведет меня на его след!
И Конан как можно подробнее и точнее описал Мальгорешу убийцу. Он не упомянул только о нескольких деталях, с тем чтобы изобличить возможный обман. Прежде чем уйти, Мальгореш вынес ему кувшин воды, черствый хлебец и кусок холодной говядины. Есть киммерийцу совсем не хотелось, но все-таки он принялся за мясо и хлеб, продолжая раздумывать про себя о странной смерти жреца.
Осмотр тела дал ему две зацепки, и обе ему весьма не понравились. Одной зацепкой был обрывок голубого шелка, найденный в сжатом кулаке жреца. Другой была не то чтобы находка, вернее – ее отсутствие. Он нигде не обнаружил амулета Мадезуса. Видно, кто-то стащил его, скорее всего – сам убийца. Да, именно это казалось Конану наиболее вероятным.
Он все еще ломал больную голову над этой загадкой, когда в дверях возникла знакомая физиономия.
– Конан! – окликнул Кейлаш, не вполне уверенно вваливаясь в комнату. – Мадезуса не видал?..
Конан молча отодвинулся в сторону, чтобы Кейлаш мог видеть лежавшее на столе тело.
– О, Митра!.. – задохнулся горец. Потрясение и ужас согнали с его лица последнюю краску. – Кто его так?.. За что?.. – Он сжал кулаки и грохнул ими о стену, потом отвернулся, – Это работа жрицы или кого-то из ее злобных приспешников!.. Другого объяснения быть не может!.. Первый же вечер нашего путешествия – и мы остались с носом!..
Конан молчал.
У Кейлаша горло перехватывало от отчаяния и горя.
– Теперь все!.. – убивался он. – Как мы уничтожим эту дрянь без его силы? Он сам говорил, все наше оружие против нее – тьфу! Жрица выиграла, и теперь Эльдран снова… Нам всем конец!
– Если мы еще не протянули ноги, как Мадезус, значит, нас рановато оплакивать, – мрачно перебил Конан. – Что бы ни ждало впереди нас или Эльдрана, мы должны отдать Мадезусу последний долг. И долг этот в том, чтобы поквитаться за него и сделать то, чего сам он не успел. Я видел убийцу, но получил по башке и не смог до него добраться. Но ничего, доберусь. Мальгореш обещал расспросить народ и выяснить, не видел ли кто, как он удирал из деревни.
– Во имя Митры, ты прав! – приободрился кезанкиец. – Мы выследим негодяя, изрубим его на мелкие части и бросим стервятникам. Я не знаю смерти позорней!.. Покончим с ним – и решим, что делать с мутари!
Скверные предчувствия насчет всеобщего конца по-прежнему одолевали Кейлаша, но он нашел в себе силы хотя бы на время отрешиться от них.
– А заодно, – ровным голосом добавил Конан, – вернем и похищенный амулет. Может, другой мигрант с его помощью сумеет одолеть черную жрицу.
– Его амулет!.. – снова ахнул Кейлаш. – Украден!.. – Потом спросил: – Какой смертью умер Мадезус? Конан показал горцу небольшую рану в плече мертвого.
– Яд, скорее всего, – пояснил он. – Да, и вот что еще я нашел… Он держал это в кулаке.
Мог ли он предвидеть, что «это» вызовет такую бурю чувств!.. При виде кусочка шелка, вынутого из кулака у Мадезуса, у Кейлаша попросту отвисла челюсть. Могучего горца шатнуло, он схватился за стол, чтобы не упасть. Вид голубого клочка потряс его сердце и на миг помрачил рассудок. Ему показалось, будто худший кошмар его жизни обернулся явью, и все страхи разом обрели плоть. Ибо кусочек шелка мог означать только одно. Кейлаш отчетливо понял, от чьей одежды его оторвал умирающий жрец. Ошибки быть не могло. Мадезуса пырнул отравленным ножом Ламици, главный евнух Правящего Дома Бритунии…
– Какой же я болван!.. – простонал кезанкиец. – Трижды проклятый болван!.. Зачем, зачем я ему доверял…
– Кому? – рявкнул Конан нетерпеливо. – Да говори толком, парень!..
Кейлаш принялся торопливо рассказывать ему о Ламици и о той роли, которую главный евнух играл в каждодневной жизни дворца. Рассказывая, он не уставал себя костерить. Киммериец слушал его и не мог взять в толк, почему он так казнится. Каким образом он мог распознать в Ламици изменника?.. И вообще, что делать приличному воину вроде Кейлаша в столице с ее беспрестанными изменами, лживой политикой и мелким подсиживанием?.. Сам Конан от всех этих дворцовых интриг через день-другой точно сошел бы с ума.
– Нужно выследить его! – багровея от ярости, бесновался Кейлаш. – Не знать мне ни сна, ни отдыха, пока не вырву из груди его черное сердце и не отправлю пакостную душонку гнить на самом дне преисподней!..
Конан был вполне с ним согласен. По его убеждению, предатели вроде Ламици были хуже личинок, копошащихся в выгребной яме.
– Мадезус будет отомщен, – сказал он. – Но я не стал бы недооценивать этот кусок дворцового говна. Он либо очень хитер, либо невероятно везуч, а скорее всего то и другое сразу. Я-то думал, только мы двое да Эльдран знали, куда мы отправились!