— Потому что это был весь порошок, какой я сумел раздобыть. Даже эту малость получить в руки было деянием, достойным величайшего вора всех времен и народов. Я стянул его из одного каравана, направляющегося в Стигию. Он лежал в золотом мешочке между колец свернувшейся огромной змеи, которая должна была охранять его, и не разбудил ее. Но идем же, во имя Бэла! Или мы всю ночь будем только языком молоть?
Они пробрались сквозь кустарник к блестящему подножию башни, и тут Таурус, сохраняя молчание, развернул свою веревку с узлами, на одном конце которой имелся крепкий железный крюк. Конан сообразил, что тот намеревался предпринять, и не задал ни одного вопроса, когда немедиец взял веревку под крюком и раскрутил его над головой. Киммериец прижался ухом к гладкой стене, чтобы прислушаться, однако ничего не уловил. Воины в караулке явно даже не набредали на мысль, что в саду могут находиться взломщики. Немедиец тоже не слышал больше никаких шорохов, кроме ночного ветерка, который легонько поигрывал ветвями деревьев и кустов. Но внутреннее беспокойство охватило варвара. Быть может, вездесущий запах львов был тому виной.
Таурус без всяких видимых усилий зашвырнул веревку в высоту. Крюк взлетел, описав странное вращающееся движение, и исчез за краем башни, усыпанным драгоценностями. Он явно прочно зацепился там, поскольку не поддался ни при осторожном, ни при сильном рывке веревки и держался надежно.
— Повезло с первого раза, — возликовал Таурус, — я…
Варварский инстинкт внезапно подбросил Конана и заставил его вихрем обернуться назад. Он ничего не слышал, ибо смерть приблизилась к ним совершенно беззвучно. Один взгляд — и киммериец бегло заметил огромное желто-коричневое тело, вырисовывающееся на фоне звезд и уже приготовившееся к смертельному броску. Ни один человек, выросший в неге цивилизации, не смог бы отреагировать так быстро, как варвар. Меч сверкнул, как ледяной кристалл в свете звезд, и всю отчаянную силу могучих мышц вложил Конан в удар. И вот уже человек и зверь сплелись на земле.
Яростно, однако почти беззвучно ругаясь, Таурус нагнулся над телами дерущихся и увидел, что его спутник пытается высвободиться из-под чудовищной туши, бессильно навалившейся на него. Второй взгляд — удивленный — и немедиец обнаружил, что лев мертв, голова его рассечена. Он схватил труп, и совместными с варваром усилиями ему удалось откатить льва в сторону и освободить киммерийца. Конан поднялся на ноги. Меч, с которого еще стекала кровь, он крепко сжимал в руке.
— Ты ранен? — хрипло спросил Таурус, все еще потрясенный быстротой, с которой разыгралась эта неожиданная битва.
— Нет, клянусь Кромом! — заверил его варвар, — Но я редко бывал так близко к смерти. Почему же проклятая бестия не зарычала, прежде чем напасть?
— В этом саду все необычно, — проворчал Таурус, — Львы наносят удар безмолвно — как и все в этом месте, полном призраков. Ну, идем же теперь! Битва не была совершенно бесшумной. Воины могли что-нибудь все же услышать, если они не дрыхнут или не напились. Эта тварь, должно быть, бродила в другой части сада и таким образом избежала смерти от яда. Но других львов здесь нет, не сомневаюсь. Нам нужно теперь забраться наверх как можно быстрее — и я, разумеется, только зря израсходую дыхание речи, если стану спрашивать киммерийца, умеет ли он лазать по скалам.
— Если веревка выдержит мой вес, — проворчал Конан и вытер меч о траву.
— Выдерживает три моих, — ответил Таурус, — Она сплетена из волос мертвых женщин, чьи косы я выкрадывал из гробниц в час полуночи. А чтобы придать ей еще больше крепости, я окунул ее в смертельное молоко дерева анчар. Я залезу первым, следуй за мной, не отставая.
Немедиец схватился за веревку и обвил ее ногой. Как кошка, вскарабкался он наверх, заставив в очередной раз забыть тучность своего массивного торса. Киммериец последовал за ним. Веревка раскачивалась и крутилась, но это не мешало двоим ворам, оба они уже имели за спиной куда более сложные опыты успешного покорения отвесных скал и стен. Усеянный драгоценностями край башни сверкал высоко над ними. Он немного выдавался в стороны над отвесными стенами, так что веревка свисала с него на расстоянии примерно фута от стены, что значительно облегчало восхождение.
Все выше и выше забирались они, так бесшумно, как это только было возможно. Огни города все шире расстилались перед их взором, и звезды казались тусклыми под блеском драгоценностей на парапете крыши. Таурус уже добрался до них, подтянулся и перелез через парапет. Конан немного задержался, он был захвачен зрелищем огромных драгоценных камней, сверканье которых остро резало ему глаза. То были бриллианты, рубины, смарагды, сапфиры, бирюза, лунные камни, и все они плотно сидели рядом друг с другом в мерцающем серебре. Издалека многоцветные огни сливались в одно пульсирующее белое пылание, но теперь, вблизи, они блистали всеми оттенками и цветами радуги и почти приковали своим блеском.