— Подъем, собаки! — взобравшись на палубу заревел варвар. — Оливия, будь готова, мы спешно отплываем, — Конан забарабанил кулаком по косяку каюты. Усилиями Фердинальда дверь была отремонтирована, и здесь проживала подруга киммерийца, отказавшаяся от гостеприимства таверны.
Зевающая офирская красотка возникла на пороге, одетая в легкий халат, который не мог скрыть ее прелестей. С распущенными волосами она выглядела чарующей.
— Почему ты не приходил ко мне? — заспанным голосом спросила Оливия, щурясь от утреннего солнца. Потом заметила за спиной варвара Филиопу и резко запахнула полы халата. — О, я вижу, ты развлекался с этой невольницей Сулулой! Что, никак не найдешь ей хозяев?
— Ох, Оливия, — Конан улыбнулся. — Пока еще рано для выкупа. Нельзя же оставлять ее наедине с пьяными пиратами. Тебе, наверное, досадно, но…
— Но меня бросать можно! Ты больше заботишься о ней! — девушка обиженно отвернулась. — Я тебе, очевидно, не подхожу.
— Оливия, тут безопасно. Каюта запирается изнутри. Судно охраняют проверенные люди. Кроме того, — киммериец ударил ладонью о притолоку, — ты сама воспротивилась делить каюту с Филиопой, согласившись, чтобы я безвылазно стерег ее в таверне.
— Я устала от такой жизни! — перебила его девушка. — Твоя хваленая охрана боялась даже обратиться ко мне, так все дрожат пред твоим мечом.
Оливия скинула халат и, не заботясь о своей наготе, стала копаться в вещах. В конечном итоге ее выбор пал на расшитую туранскую тунику.
— Никто не мешал тебе присоединиться к нам, — Конан положил руку на голое плечо подруги. — Впрочем, уже без разницы. Сегодня утром в таверне состоялся важный разговор. Мы отчаливаем.
— Разговор? — она, отстранившись, посмотрела на киммерийца подозрительно. — А на чем собираешься плыть? Только пообещай, что оставишь здесь этот балласт, — Оливия ткнула пальцем в Филиопу.
— Чтобы бедняжку изнасиловало полгорода? Я ведь дал ей слово!
— Иштар! Тогда попроси Сантиндриссу взять над девчонкой опеку. У стигийки найдется подходящая для нее компания.
— Что? — возмутился Конан. — Да пиратки разорвут Филиопу в клочья еще до наступления завтрашнего дня. Вы поплывете обе. Конечно, если ты настаиваешь, Филиопа может отправиться на «Гиацинте», а мы с тобой — на «Ведьме».
— Она, значит, будет путешествовать с комфортом, а я должна мучатся в зловонном, испачканном кровью корыте? Никогда! — варвар успел увернуться от летевшего флакона духов. Миновав его голову, бутылочка разбилась о стену. — Ты думаешь, что мне доставляет удовольствие любоваться на ваши танцы со смертью? На вываливающиеся из животов кишки? И кто потом перевязывает раны твоим головорезам или выбрасывает их трупы за борт? Я поступаю так из любви к тебе и делить своего мужчину с какой-то рабыней не хочу! — в Конана полетели другие предметы, но он предусмотрительно покинул каюту.
— Хвала Крому, — бормотал киммериец, — теперь я понял, почему моряки Западного Океана запрещают женщинам ступать на палубу.
Филиопу пылкая ссора любовников удивила и позабавила. Между тем, Конан уже отдал последние распоряжения Фердинальду, которому было поручено командовать «Гиацинтом».
— Вы вдвоем поплывете на «Гиацинте», но пока, советую, держаться вам порознь, — коротко бросил варвар туранской пленнице. — Оливия иногда подвержена вспышкам гнева, тем не менее, тебе следует относиться к ней с уважением.
— Я постараюсь, — ответила красавица, глядя ему прямо в глаза. — Если ты не передумаешь и не возьмешь меня с собой на «Ведьму», — добавила она тихо.
— Нет, однако я буду находиться поблизости. Никто не посмеет тронуть тебя.
Конан коснулся ее щеки прощальным поцелуем, затем спрыгнул в лодку и моментально забыл о своих проблемах с женским полом. Повинуясь сильным рукам гребца, шлюпка заскользила по водной глади к месту сбора команды.
— Привет, оборванцы! — поздоровался капитан, достигнув берега. — Но почему тут не все облезлые крысы?
Иванос прохаживался с увесистой палкой и следил, чтобы кому-нибудь из пиратов не захотелось вдруг прилечь, отдохнуть. Помогало ему несколько молодцов, казавшихся трезвее прочих. Остальные члены экипажа после лихой пирушки выглядели не важно. Некоторые спросонья еле держались на ногах.
— Большинство ублюдков я извлек из борделей и сточных канав. Кое-кто ночью умудрился напороться на нож или разбить голову, и морской поход им заказан, — Иванос вздохнул. — Но мне удалось завербовать новобранцев. Кстати, вон они идут.