— Нет. Невинность не является требованием для вступления в касту жриц. Ведь жрицы не отказываются от общения с мужчинами. Наоборот, любовь жрицы — это частица божественной любви, получаемой смертным мужчиной.
Африандра привстала на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть танцовщиц.
— Шарла отлично танцует, но эта ее манера вилять бедрами! Понятно, что ей долго приходилось танцевать в тавернах. Ничего, мама отучит ее, когда начнет заниматься с молодыми жрицами.
— Мама? Королева? — переспросил Конан, оглядываясь.
— Моя мать — еще и Верховная жрица Садиты, да будет тебе известно! — Африандра кивнула в сторону солидной матроны, стоявшей рядом с музыкантами и руководившей танцем. — В традициях Оджары — свадьба короля и высшего иерарха храма. Этот пост всегда занимает женщина.
Конан нахмурился, внимательно следя за подобной статуе женщиной.
— А втягивать честных чужеземцев в опасные игры — тоже в традициях Оджары? Ведь, связавшись с тобой, я пересекаюсь не только со светской, но и с религиозной властью. Да, ничего себе Инара — крестьянская дочка…
Да, так получилось. И я тем более благодарна тебе за помощь. Если бы стало известно, что принцесса Оджары такая авантюристка, скандал не удержался бы в дворцовом квартале… Я знаю, что, говоря с тобой, могу быть уверена в сохранности секрета, если, конечно, это все еще секрет. Ты, похоже, не очень-то удивился, встретив меня здесь. Наверняка город уже полон слухов.
— Я слышал, как об этом говорил один из храмовых воинов. Но даже они не принимают этого всерьез. — Конан говорил едва ли не шепотом, не желая привлекать ничьего внимания к себе и своей собеседнице.
— Прекрасно. А то ведь моим похождениям конец, стоит Занусу узнать об этом.
— Этот твой Занус, похоже, приставлен к тебе охранником. По мне, так он просто самоуверенный пустомеля.
— Он не просто охранник. Родители пообещали ему мою руку.
— Что? — Конану даже не удалось скрыть своего удивления. — Ты утверждаешь, что король Семиархос и королева Регула доверят свою дочь и город этому чванливому болвану?
— Я же сказала, что это традиция. Кровь королевской династии обновляется в каждом поколении. Следят за этим церковные иерархи. У моих родителей нет наследника-мужчины. Значит, мне суждено выйти замуж за старшего офицера, лучшего воина из жрецов храма.
— А настоящая власть перейдет к тебе или к нему?
— Его будут называть королем… — Африандра тряхнула головой. — Но я должна всем доказать, что могу править сама. Мать и отец не понимают меня, но они поддержат мои стремления. Хотя в истории нашего города не так уж много примеров управления женщинами. С помощью Садиты я надеюсь сохранить власть нашей семьи.
— А твой дар предсказательницы? — прервал ее Конан. — Что ты видишь, глядя на Зануса?
— Я никогда не видела его, находясь под действием нарцинта. Тогда в караван-сарае я избегала останавливать свой взгляд на нем: боялась, что он узнает меня.
— А он хоть любит тебя? — спросил Конан.
Африандра пожала плечами:
— Ты же видел Зануса. Может ли он любить кого-нибудь, кроме себя самого?
Неожиданно ее ладонь, долго неподвижно лежавшая на его локте, ласково погладила предплечье киммерийца.
— Конан, мне нужно с тобой поговорить. Давай увидимся… сегодня ночью! Ты знаешь двор с западной стороны дворца? Он граничит с внешней стеной. Ну тот, с фонтаном… — Ее голос стал хриплым, интонации — требовательными и одновременно умоляющими. — Конан, приходи, когда взойдет луна. Я буду тебя ждать, честное слово.
Бросив осторожный взгляд вокруг, киммериец подозрительно прищурил глаза:
— Ты хочешь, чтобы я принес тебе стаканчик-другой твоего любимого нарцинта? Ну уж нет, в посыльные не нанимался…
— Да нет же, глупый! Принеси лишь себя. Если мне захочется вновь увидеть тебя в доспехах, я сама принесу шлем и наколенники… Ну, это же шутка, не обижайся. Понимаешь, там я смогу свободно говорить о многом, что беспокоит меня.
Ее рука скользнула по его плечу, обняла киммерийца за шею и в следующий миг губы принцессы встретились в поцелуе с губами чужеземца.
— Придешь? Правда?
Луна медленно взошла над холмами к востоку от города. Ее свет, словно светящаяся жидкость, лился на посеребренные склоны, на стены города, на крыши его зданий. Он отражался и от глади большого фонтана, резко очерчивая листья лилий и высвечивая прекрасные цветы.
В этом волшебном свете молча двигалась одинокая фигура. Отражение грациозной, стройной женщины мелькало в окнах, оставленных лилиями у ограды фонтана. Заколотые волосы девушки казались серебристыми, бледная кожа словно светилась. В любой другой стране, кроме этой пустыни, ее приняли бы за водяную нимфу.
Девушка присела на каменную ограду фонтана прямо под толстой веткой оливкового дерева. Опустив одну руку в воду, она стала ждать, время от времени поглядывая вокруг и тяжело вздыхая.
Прямо над нею, в ветвях дерева, сгустилось темное пятно. Оно медленно двигалось ближе и ближе и наконец оказалось точно над головой девушки, закрыв луну и отбросив бесформенную теш» тень на гладь пруда. Затем, все так же беззвучно, оно опустилось на камни рядом с сидящей девушкой.
— Африандра! Тихо, девочка, не кричи. Не бойся, это я.
Положив руку принцессе на плечо, человек удержал ее, не дав вскочить.
— Конан? Но где… как ты пробрался сюда? — спросила она, обнимая его.
— Пришлось прийти до восхода луны, чтобы проскочить мимо стражи в разных воротах. Не так-то легко передвигаться по твоему городу, без подозрений.
— Еще бы, ты ведь прошел в город с оружием, что запрещено иноземцам. Ты что, боишься попасть в ловушку? — спросила она, прикоснувшись, кончиками пальцев к тяжелому ножу Конана.
— Нет, не боюсь. Но я бы не хотел пасть жертвой представления о справедливости вашей храмовой братии. Если понадобится, я воспользуюсь этой штукой по назначению, — ответил киммериец.
— Значит, поэтому ты и живешь за стеной? Не хочешь сдавать оружие при входе в город?
— Наверное, это одна из причин, — сказал Конан, осматриваясь вокруг. — А кроме того, я ведь жду только первого каравана на север, в Замору. Я надеялся избежать конфликтов с властями этого города… но, похоже, меня втягивают в весьма сомнительную историю.
— Ой, Конан, пожалуйста, не бойся, — сказала принцесса, гладя его плечо. — Я не выдам тебя и не буду удерживать, когда придет твой караван. — Африандра плотнее прижалась к нему. — Понимаешь, я так мало встречалась с людьми из других стран, с путешественниками. Человек с таким опытом, как у тебя, может быть, сможет… может помочь мне объяснить мне кое-что из того, что не известно никому из жителей Оджары.
— Надеюсь, ты не попросишь меня убить кого-нибудь, — поинтересовался Конан, чуть отстраняясь от нее. Например, какую-нибудь из твоих соперниц или какого-нибудь жреца-еретика? Я, конечно, человек разносторонний, мне приходилось быть и убийцей, но ни за какие коврижки я не дам втянуть себя в дворцовые интриги.
— Да нет же, Конан, нет! — негромко рассмеялась Африандра, вновь сильно прижавшись к нему. — Я хотела только послушать твое мнение по некоторым проблемам управления городом и о религии.
— Религии? — с сомнением переспросил киммериец. — Ты что, решила меня обратить в свою веру?
— Нет, опять не угадал. — Она положила ему палец на губы, словно желая попросить его помолчать. — Расскажи только, что ты думаешь о нашем культе Единственной Богини. Я знаю, что богини не часто встречаются в религиях Шема… — Она убрала палец с его губ, давая возможность ответить.
— Они не везде редки. В огромных империях Хайбории они правят наравне с богами, а зачастую и превосходят их властью. Но в шемитских городах-государствах обычно признают одно высшее существо — как правило, мужского пола или явного самца какого-либо животного. Иногда это некая комбинация мужчины-человека и зверя. А почему ты спрашиваешь об этом?
Сновa прижав ему пальцем губы, Африандра задала следующий вопрос: