Со слабым скрипом засов выскользнул из нижнего паза в дверном переплете, металл согнулся и подался. Затем с сильным треском засов сломался. Звук походил на щелканье огромного кнута.
Конан бросил засов на подстилку. Он прислонился к двери, жадно глотая воздух. Затем он ударом ноги распахнул дверь в коридор.
Чабела смотрела, широко открыв глаза.
— Я никогда не видела такой силы! — выдохнула она.
Конан разминал руки.
— Слава богу, я работаю так не каждый день, — сказал он с улыбкой.
Конан вглядывался в темноту коридора.
— Куда идти? Как нам выйти отсюда? И кто так исхлестал вас? Нзинга?
Она кивнула и в нескольких словах рассказала о событиях после случая в обеденном зале. Конан нахмурился, глаза его сверкали.
— Странная история, — сказал он, — и самое странное в этом волшебное появление стигийского волшебника, я думаю, что это был он. Я встречался с ему подобными в прежних путешествиях. Но я не знаю, как его имя. Вы уверены, что это не скелетоподобный пес Менкара? Он был в одной компании с Зароно в Кордаве.
— Нет, — покачала головой Чабела. — Я видела Менкару на борту «Вестрела» и сразу бы узнала его. Это худой, мрачно выглядевший мужчина среднего роста, который говорит глухим, шелестящим голосом, как будто ему опротивел весь мир. Этот же человек, хотя, по-моему, и одной с ним расы, слишком отличен от него: много выше, сильнее, довольно красивый, привыкший приказывать.
Слушая одним ухом, Конан между тем осматривал коридор. Он интуитивно чувствовал необходимость действий. Если они и смогут когда-нибудь убежать из города амазонок, то только сейчас, пока королева лежит без сознания. Как долго будет продолжаться действие зеленых лучей стигийца, он не мог сказать.
Конан решил идти по идущему наверх ветренному коридору. Он остановился и вытащил из держателя тяжелый факел. Он довольно взвесил его в руке. По крайней мере, у него теперь есть чем защитить себя. Факел представлял собой палицу из твердого дерева, обмотанную промасленными тряпками. Одной из задач Чабелы было заменять факелы на новые и следить за их износом.
Неожиданный поворот коридора и Конан с Чабелой оказались лицом к лицу с отрядом вооруженных женщин. Это были высокие, суровые женщины, с могучими руками, высокой грудью и широкоскулыми лицами. На них были грубые кожаные нагрудники, окованные бронзовыми пластинами, и кожаные юбки.
— Схватить их! — раздался повелительный голос, и Конан заметил позади угрюмых рядов амазонок Нзингу. Прекрасное лицо черной королевы было искажено яростью.
Он безжалостно улыбнулся: выход был один — драться.
Конан был варваром из Киммерии, и для него многие южные обычаи казались излишне мягкими и смешными. Но у него было свое понятие о благородстве, и ему не нравилась идея драться, и, возможно, увивать женщин. Однако, поскольку это был вопрос жизни или смерти, он дрался.
Он не стал ждать атаки и одним прыжком оказался в гуще амазонок, размахивая горящим факелом направо и налево. Он мгновенно свалил двух огромных женщин, пробив им головы. Разъяренная амазонка замахнулась на него коротким мечом, он сунул ей факел в лицо. Она с криком упала назад: стараясь потушить вспыхнувшие волосы. Ему в грудь уперлось копье, он выхватил его свободной рукой и отбросил в сторону. Двигаясь со скоростью пантеры, он замахнулся факелом для следующего удара — и замер.
Нзинга обошла боровшихся женщин. Теперь она стояла, обхватив одной рукой Чабелу, а другой рукой приставила к ее горлу кинжал.
— Брось факел, белый пес, или твоя сука захлебнется в собственной крови! — скомандовала королева амазонок холодным мертвым голосом.
Конан обреченно выругался, но делать было нечего. Факел ударился о камни.
Амазонки окружили его, связали руки канатами из высохшей травы и привязали к бокам. Металлурги отсталой страны амазонок еще не научились изготовлять сложные замки. Замок из двери камеры, по предложению Конана, оставался от прежних обитателей города.
— Теперь он не страшен, о Королева, — доложила одна из женщин, — почему бы его не прикончить тут же?
— Нет, — сказала Нзинга, задумчиво глядя на сверкающее от пота тело Конана. — Я держу для него что-то получше. Он, растоптавший мою любовь, не достоин легкой смерти. Посадите их до утра в барак рабов. А утром притащите их к деревьям куламту.
Конану показалось, что при упоминании этого неизвестного ему названия, вздрогнули даже суровые амазонки. Но что может быть ужасного в простом дереве?
17. ДЕРЕВО — ЛЮДОЕД
Конан моргнул и прищурился от лучей показавшегося над джунглями солнца. Он с удивлением огляделся.