А потом он оказался в других покоях. На всем лежала печать варварской роскоши. Золотые панели с изображением красавиц в сладострастных позах украшали стены. Вдоль одной из стен длинные ряды полок были уставлены от пола до потолка человеческими головами, на многих из них сияли короны. Везде стояли сундуки, наполненные драгоценными камнями. Посреди всего этого варварского великолепия на высоком постаменте стоял трон. Мужчины в красивых одеждах стояли вокруг, склонив головы. Красивые обнаженные рабы были прикованы цепями у подножия трона. Восседавший на троне был одет в шитое золотом платье. Он рассмеялся, осушив до дна кубок, вырезанный из большого рубинового кристалла. Его темное, изборожденное морщинами лицо обрамляли седеющие волосы. Это лицо Конан видел однажды на постоялом дворе в Кротоне. Потом в зеркале он увидал свое сегодняшнее лицо. Потом зеркало вообще пропало.
Конан заморгал. В ушах раздавался ужасный шум, и только спустя несколько мгновений Конан понял, что это аплодисменты. Люди за столиками вопили и, как сумасшедшие, хлопали в ладоши. Мага нигде не было видно. Калья смотрела на Конана как-то странно. Он потряс головой. Что же это было?
Наконец Вулпио и Риула поднялись и попрощались, пообещав еще как-нибудь встретиться с ними. Конан и Калья вернулись домой. Юноша был погружен в мрачные раздумья. Пока Калья зажигала лампу, Конан надежно запер дверь, а потом спросил:
— Что ты видела в зеркале?
Калья, которая уже начала раздеваться, удивленно повернулась:
— В зеркале? Каком зеркале?
— Да я говорю про последний фокус мага. Ты разве не видела перед собой огромного зеркала?
— Никакого зеркала я не видела. Я, как и все остальные, видела огромного дракона, покрытого чешуей. По команде мага он поднялся над стеной, и стало казаться, будто он стоит за городом. Он был ужасно большой — не меньше двухсот пятидесяти, а то и трехсот футов. А когда он развернул крылья, то заслонил ими почти все небо. Из пасти у него стало вырываться пламя, и тогда все точно с ума от ужаса посходили. А потом он улетел, как тот сфинкс. Маг тоже куда-то делся, а ты смотрел на меня, будто видел не меня, а что-то такое далеко—далеко за моей спиной.
Калья села рядом с Конаном, он обнял ее за плечи и рассказал о том, что показало ему зеркало. Калья раздумывала несколько минут об услышанном, а потом сказала:
— Тут какая-то загадка. Злой император на золотом троне — это, конечно, Тахарка. А что до того, другого, короля, так, может быть, когда ты состаришься, ты станешь королем.
Конан лег и притянул к себе Калью.
— Надеюсь, что нет. Тот король, которого я видел, не был счастлив. Его снедало слишком много забот.
В последующие дни ничего интересного не произошло. Они несколько раз встречались с бродячими актерами, но разыскивать Гураппу и узнавать, что значили видения в зеркале, Конан не хотел.
Он боялся услышать нечто такое, о чем лучше и не знать вовсе. Когда же наконец он решился на осторожные расспросы, то узнал, что маг исчез сразу после того представления, и больше его никто не видел. Хозяин труппы имел из-за этого исчезновения массу неприятностей с городскими властями, потому что Гураппа не удосужился побеспокоиться, чтобы его имя было вычеркнуто из списков приезжих.
Чтобы хоть чем-нибудь занять себя, Конан охотился на близлежащих холмах и продавал дичь содержателям таверн и постоялых дворов. Калья же давала уроки фехтования молодым горожанам, которые хотели совершенствовать свое мастерство.
Как-то вечером, когда лето уже перевалило за середину, Конан и Калья пришли навестить своих друзей, бродячих актеров. Риула принялась учить Калью уклоняться от броска кинжала, а Конан с Вулпио кидали кинжалы в столб. Закат окрашивал лезвия в красноватый цвет, когда они летели по воздуху и вонзались в цель.
— Ты способный ученик, способней всех, кого мне только приходилось учить, — заметил Вулпио, когда они вытаскивали кинжалы из столба.
Конану приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы выдернуть свои, — он всегда кидал их с большой силой.
— Я их чувствую, — ответил Конан. — Но мне никогда не научиться метать их так, как это делаешь ты.
— Это единственное, что я умею, — пожал плечами Вулпио. — А ты воин и владеешь разными видами оружия. Не можешь же ты годами тренироваться только с одними кинжалами.
Когда стемнело, они присоединились к женщинам. Калья утирала пот какой-то тряпкой. Риула выглядела как всегда, она даже ничуть не запыхалась. В этот момент к ним подошел Горбал, хозяин труппы.
— Наконец-то! — вскричал он, театральным жестом воздев руки. — Наконец-то мы покидаем этот город, где людям давно уже надоели наши представления и они швыряют теперь нам корки от дынь чаще, чем деньги.
— Это действительно замечательная новость, — отозвался Вулпио. — Нам уже давно следовало быть на юге.
— Точно, — сказал Горбал. — Завтра отсюда по южной дороге отправляется большой караван. Это хорошо, ведь маленький — слишком соблазнительная добыча для бандитов.
— О каких это бандитах вы говорите? — спросил Конан. — Что, на юге много бандитов?
— Много, — подтвердил Горбал. — Да, кстати, вы ведь можете наняться в охрану. Обратитесь к Хаздралу, он главный в караване и наверняка недурно заплатит за хороший меч. Ручаюсь, он и Калью тоже наймет. — Горбал потряс головой. — Тем более что появилась эта новая шайка.
— Появилась какая-то новая шайка? — переспросила Калья с деланным равнодушием.
— Похоже, что так. Их главарь, говорят, сам южанин, со змеиным сердцем и такими замашками, будто он королевских кровей. А его помощник — неистовый гиперборей, и такой же жестокий, как и его хозяин. Так говорят люди.
На лице Конана расплылась довольная улыбка.
— Калья, давай пойдем поищем этого Хаздрала.
— Непременно. Мне тоже поднадоел этот город.
— С вами мы будем чувствовать себя спокойнее, — проговорил Вулпио. — А чтобы было удобнее защищать нас, вот вам достойное оружие. — И он бросил Конану один из своих самых лучших кинжалов.
— Благодарю, мой друг. — Конан вдел кинжал в ножны и повесил себе на пояс. — Ну, а теперь нам пора идти торговаться с Хаздралом. Пока мы защищаем вас, вам нечего бояться.
Впервые за долгое время Конан и Калья с легким сердцем отправились искать Хаздрала.
Глава 9
На подходящее пристанище Аксандриас наткнулся, можно сказать, случайно. С того момента, как они пересекли офирскую границу, разбойники всех мастей слетались к ним, как мухи на мед. Громилы и головорезы с отрубленными ушами, клеймами на лбах и татуировками на теле приходили к ним поодиночке и группами. И через несколько дней у Тахарки было уже столько людей, сколько перед его киммерийским рейдом. Теперь им требовалось надежное укрытие, где они могли бы планировать свои действия.
Аксандриас отправился на разведку, горя желанием вернуть расположение Тахарки и снедаемый завистью к Куулво, который как-то неожиданно быстро стал правой рукой начальника. Уже полдня Аксандриас разъезжал с двумя молчаливыми шемитами по округе, но не нашел ничего подходящего. Пока что банда стояла лагерем практически в открытом поле, и приходилось ставить много часовых, которые могли бы в случае опасности дать сигнал тревоги. Все это совершенно не нравилось ленивым, упрямым и туповатым громилам.
В полдень три всадника спешились, собираясь перекусить.
— Послушайте-ка, — сказал один из шемитов, приложив руку к уху. — Мне кажется, где-то журчит вода.
— Я тоже слышу, — отозвался Аксандриас. — Вот только где? Не видать никакого ручья. Давайте поищем.
Они проехали вдоль склона холма, но никакой воды не нашли.
— А теперь вроде журчит у нас за спиной, — сказал другой шемит.