Он услышал, как пропела труба, и топот копыт стал удаляться. Конан выполз из-под повозки. Бандиты убирались прочь, нагруженные тюками. У некоторых поперек седел висели захваченные пленники. Морщась от боли, Конан захромал вдоль повозок. Рыдали женщины, отовсюду слышались стоны раненых и хрипы умирающих.
— Калья! — позвал он. — Где ты? — И тут же увидел, как она скачет, ведя на поводу его лошадь.
— Когда ты упал, я уж было решила, что тебе конец, а потом сообразила — ты ведь специально закатился под повозку. — Она протянула ему уздечку.
— Не лучший бой в моей жизни, — буркнул Конан. — Слава Крому, я жив. А как ты? Ты ранена?
— Вроде бы нет. Я ничего не чувствую. Посмотри сам. — И она повернулась перед ним.
Конан осмотрел едва прикрытое так называемой кольчугой тело и улыбнулся:
— Нет, не ранена. На тебе это сразу было бы видно. Скольких мы потеряли?
— Какая разница? — ответила Калья. — Давай посмотрим, живы ли Вулпио и Риула.
Трусцой они двинулись в сторону повозок бродячих актеров и почти сразу наткнулись на Вулпио. Он вытаскивал из горла мертвеца кинжал. Увидев Конана и Калью, воскликнул с болью:
— Они увезли Риулу! Бандит перекинул ее через седло, как куль с мукой, и увез. А я уже бросил свой последний кинжал!
— Да как же это! Она, такая ловкая, позволила себя схватить? — изумилась Калья.
— Она наклонилась над раненым, а он стукнул ее сзади по голове. — Тут Вулпио заметил, что какой-то бандит очнулся и пробует приподняться. Он мгновенно метнул в него кинжал, и человек рухнул — кинжал попал ему прямо в глаз. — Ну так вот, она была без сознания, когда этот бандит схватил ее, — продолжил свой печальный рассказ Вулпио. — Надо ее спасти!
— Именно это мы и сделаем, — сказал Конан. — Найди себя хорошую лошадь, и отправимся в погоню.
Пока они говорили, к ним приблизилась группа всадников под предводительством Хаздрала и Барры.
— Ну, что тут у вас? — спросил Хаздрал.
— Они увезли с собой нескольких женщин, — ответил Конан. — Мы едем за ними.
— Ни в коем случае, — отрезал Хаздрал. — У нас есть чем заняться. Нечего преследовать бандитов, укравших пару актерок. Хватит мне заботы с купцами и их разграбленными товарами. Присоединяйтесь к остальным — и никакого своевольства.
— Я еду за ними, и Калья тоже! — рявкнул Конан. — Что до ваших охранников, — он с презрением взглянул на Барру и остальных, — от них проку, как от козла молока.
Барра тронул коня и подъехал к Конану.
— Ах вот как! Мы для тебя недостаточно хороши? Мне надоела твоя дерзость, дикарь, и я тебя проучу!
Барра принялся вытягивать меч из ножен и вытащил его наполовину, когда Конан, мгновенным движением выхватив свой меч, снес ему голову, которая катилась по земле, пока не застряла в траве.
— Вот так, — сказал Конан. — Я считаю, что отработал свои деньги. Теперь караван будет в гораздо большей безопасности. Но ты, толстяк, можешь оставить мое золото себе. Я в нем не нуждаюсь. — Он сверкнул глазами в сторону остальных стражей. — Может, еще кто-нибудь хочет помешать нам уехать? — Воины—охранники делали вид, что Конан их совершенно не интересует. — Что ж, тогда говорить больше не о чем, — закончил киммериец.
Свободных лошадей оказалось много. Можно было без труда выбрать себе самых лучших. Кроме Конана, Кальи и Вулпио с ними отправились еще четыре акробата — их женщин тоже увезли бандиты. Вооружившись и взяв с собой кое—какое пропитание, они отправились в путь. Через час Конан остановил коня.
— Слишком темно, след уже едва различим, — сказал он.
— Но они же не остановятся! — воскликнул расстроенный Вулпио. — Они же поедут дальше, а ведь они и так опережают нас на несколько часов. Что же тогда будет утром?
— Ты прав, — спокойно ответил Конан, — но если мы поедем дальше, мы, скорее всего, и вовсе потеряем их след. Лучше уж подождать до утра, чем тратить весь завтрашний день на поиски этого следа.
— Он прав, — вмешалась Калья. — Заночуем здесь.
Ворча, их спутники подчинились. Когда лошади были стреножены, Калья подошла к Конану и спросила:
— Тебя выбил из седла гиперборей?
— Да. Больше ему такое не удастся. Это означает, что мы скоро найдем их, Тахарку и Аксандриаса. — Посмотрев в ее глаза, он добавил: — А в придачу к ним найдем еще сотню головорезов. Вот о чем следует призадуматься.
Тахарка вышел из пещеры, чтобы осмотреть добычу, которую бандиты свалили прямо на землю. Мешки с товарами и пленники в полуобморочном состоянии лежали на траве: смешение ярких тканей, блеска металла и белой кожи.
— Недурной улов, — заметил Тахарка, когда Куулво спешился возле него. — Они сопротивлялись? — спросил он, увидев, что голова Куулво замотана и на белой ткани проступило кровавое пятно.
— Слегка, — ответил Куулво, — если иметь в виду количество сопротивляющихся. Зато один из них стоил многих. Я говорю о юном киммерийце из Кротона. Клянусь всеми богами, он чуть было не оставил меня без головы! У меня до сих пор в ушах звенит от его удара! Если бы не мой шлем…
— Киммериец? — переспросил Тахарка. — Кто он, собственно, такой? И почему преследует нас?
Аксандриас услышал эти слова. В его глазах вновь появилось затравленное выражение.
— А с ним была одноглазая?
— Не припомню что-то, — ответил гиперборей.
— А я ее видел, — вступил в разговор один из бандитов в стигийском шлеме из вороненой стали. — Полуголая ведьма с одним глазом. Она прикончила троих наших своей пикой.
— Умеет обращаться не только с мечом, но и с пикой, — отметил Тахарка. — Сколько достоинств в одной женщине! Я думаю, они были там по чистой случайности. Оба опытные воины. Должно быть, нанялись охранять караван, вот и все. Вспомните, ведь это мы напали на караван, а не они пришли к нам.
— Нет! — воскликнул Аксандриас. — Это не случайно! Это злые козни богов! Это они наслали на нас этих демонов, чтобы погубить!
— Ты слишком возбужден, мой друг, — сурово произнес Тахарка. — Успокойся-ка и прекрати молоть чушь.
Аксандриас склонил голову:
— Простите. Просто эти два шакала так рассердили меня, что я забылся.
— Не надо беспокоиться понапрасну, — уже мягче сказал Тахарка, — ведь их только двое, а нас вон сколько. Если они будут причинять нам беспокойство, мы разделаемся с ними. Ну а теперь займемся более важными вещами. — Он с удовольствием остановил свой взгляд на пленницах. — Кто они?
— Бродячие актеры — кувыркаются, поют. Там их была целая труппа. Мы выбрали девиц посмазливее.
— Очень—очень хорошо. Женщины таких редких достоинств весьма ценятся в борделях юга. В Доме Величайших Наслаждений в Хоршемише их примут просто с восторгом, там всегда предпочитают тонких и гибких женщин.
— Когда мне вести их на юг? — спросил Куулво.
— Я вчера тоже съездил удачно, — ответил Тахарка. — У нас уже полно живого товара. Так что давай-ка отправляйся прямо завтра на рассвете. Предупреди с вечера людей, вели им побеспокоиться о цепях и ошейниках. А перед походом договоримся, где встречаться, когда ты вернешься.
Тем же вечером, после традиционной попойки, Тахарка сидел на своем троне, погруженный в мрачные раздумья, что было ему крайне несвойственно. Тахарка привык жить сегодняшним днем, прошлое и будущее не имело для него решающего значения. От жизни он брал что хотел, а другие человеческие существа он просто использовал для своих целей. Богатство и роскошь доставляли ему удовольствие. Его никогда не тревожили мысли о прежних владельцах вещей, которыми он пользовался. Мир, если он не кипел от страстей, для него просто не существовал. И везде, где бы он ни появился, Тахарка сеял хаос и неразбериху. Того, кто угрожал ему или хотя бы только надоедал, Тахарка убивал не задумываясь. И к тому же он всегда был готов предать тех, кто ему доверял.
Жить в свое удовольствие помогал Тахарке его ум, способность планировать и организовывать свои действия. Особенно выручала его хватка незаурядного лидера, способного дурачить людей, обольщать их и вводить в заблуждение притворной благожелательностью. Этих качеств ему хватало с лихвой, чтобы царить в своем мире, где равных ему не было.