И вдруг что-то изменилось. Кто-то начал охотиться за ним. Эту одноглазую интересовал, конечно, только Аксандриас. Но вот молодой варвар — Тахарка почему-то был в этом абсолютно уверен — шел по его следу. Видимо, это как-то связано с тем его рейдом в Киммерию. Такая противоестественная страсть к мести совершенно не укладывалась у него в голове. Хотя он предполагал, какой великой движущей силой она может стать. Что же он такого сделал в этой Киммерии, чтобы этот безумец преследовал его столько времени, убив боссонитов и гандеров, а теперь, похоже, вознамерившись провести остаток жизни в погоне за ним? И это человек из племени, которое — всем известно — почти никогда не покидает своих лесов!
Здесь была какая-то загадка, а загадок Тахарка не любил. Он был вполне счастлив и доволен, хозяйничая в своем мире и помыкая его обитателями. Это глупое, противоречащее здравому смыслу преследование безмерно раздражало Тахарку, нарушая естественный ход его жизни.
Занятый этими тревожными, гнетущими мыслями, Тахарка поднял было свой серебряный кубок. Но рука его замерла на полдороге: от кубка исходил какой-то зеленоватый свет. Тахарка даже повернул его, осматривая со всех сторон, хотя и без того знал, что на кубке нет зеленых камней.
Тахарка окинул взглядом пещеру, желая понять, откуда исходит это мерзкое зеленоватое свечение. В пещере все спали. Костер догорал, последние угольки сияли красновато—тусклым светом. Здесь и там мерцали небольшие светильники, которыми бандиты приспособились освещать свои углы. Он оглянулся и посмотрел назад. Там, в дальнем конце пещеры, он и увидел зеленое сияние.
Волосы поднялись у него на голове дыбом, когда он понял, что это такое. Он уже видел это свечение, и не один раз, в своих странствиях по белу свету, а последний раз это таинственное свечение предстало ему в том самом храме в Кротоне. Тахарка медленно поднялся и сошел с трона.
Он подошел к спящему часовому и потряс его за плечо. Тот продолжал храпеть. Тахарка сердито пнул его ногой в ребра — ничего. Проклиная гнусного пьяницу, Тахарка принялся будить других. Бесполезно. Только тут до Тахарки дошло, что их сон — не просто хмельное забытье.
Ему очень хотелось улизнуть через запасной выход, но он взял себя в руки: ведь он уже и раньше бывал в подобной ситуации. Паниковать нет никакого смысла. Он поднял меч и пристегнул ножны к поясу. Медленно, очень осторожно двинулся он в глубь пещеры.
Этого бокового прохода Тахарка никогда раньше не замечал, впрочем, он и не исследовал пещеру как следует. Проход был достаточно высок, и Тахарка мог двигаться по нему не сгибаясь. Он прошел всего с десяток шагов, когда стал виден источник света.
В углублении, на полу пещеры, горел зеленый огонь, только пламя его не давало тепла. У костра сидел человек в простом черном одеянии без рукавов.
— Привет тебе, Тахарка из Кешана, — промолвил человек.
— И тебе привет, жрец. — Тахарка будто случайно положил руку на эфес. — Что привело тебя в мою скромную обитель?
— Твоя судьба, и ты сам это знаешь. Кстати, можешь снять руку с меча и забыть свою привычку применять грубую силу. Тот жрец из Карутонии, которую вы называете Кротоном, проявил неосторожность. Он слишком долго пробыл в местах, удаленных от центров Великих Сил, где зарождаются события, влияющие на весь ход космической истории. Я же настолько могуществен, что повредить мне своим убогим мечом ты не сможешь.
— Ах да, тот жрец, — протянул Тахарка, почувствовав, что нет смысла изображать святую невинность. — Я, видишь ли, решил не иметь больше дел с твоим орденом и поэтому прикончил того жреца при первой же возможности.
— Нет, ты не прикончил его, — возразил жрец, — и он доложил мне о твоем поступке уже через несколько часов.
Возмущению Тахарки не было границ:
— То есть как это не прикончил? Я убил его, и сделал это как нельзя лучше. Уж что—что, а убивать я умею. — Сомневаться в своих способностях Тахарка не позволял никому.
Тонкие губы жреца изогнулись в улыбке:
— Нас нелегко убить. Даже, скажу тебе, невозможно. Только некоторые из богов обладают такой силой.
— Что тебе надо? — спросил Тахарка, чувствуя себя глупо и беспомощно. Он подозревал, что жрец, или волшебник, или кто там он есть, бессовестно лжет, но сомневаться в его могуществе не было причин.
— Сядь, — приказал человек, указав Тахарке место напротив себя. — Вспомни, как несколько лет назад ты был в некоем храме в Кутхемесе. Ну как, помнишь?
— Помню, — нехотя ответил Тахарка. — Тогда я повез пять или шесть девиц благородного происхождения в Замбулу. — Он улыбнулся воспоминанию. — Все, как одна, хорошенькие, и каждой лет четырнадцать, не больше. Их первый раз отпустили из дома в другой город. Я знал, что в одном храме, посвященном какому-то никому не известному богу, мне дадут за них хорошие деньги.
— Да, — произнес человек, сидящий напротив, — некоторые обряды требуют именно таких девушек. И что же произошло после того, как ты продал свой товар?
Тахарка посмотрел на него затравленным взглядом:
— Некий жрец попросил меня зайти с ним в храм. Он хотел показать мне что-то. Сам не знаю, почему я согласился. Он вел меня и вел. И я понял, что стал жертвой какой-то зрительной иллюзии: внутри храм казался неизмеримо большим, чем был в действительности. Да, еще там были очень странные колонны в виде людей со змеиными головами, и эти покрытые чешуей чудища поворачивали головы, когда я проходил мимо, — так мне, во всяком случае, казалось. Когда мы подошли к зеленому огню, такому же холодному, как этот, жрец попросил меня сунуть руку в пламя, и я почему-то его послушался. Он стал мне объяснять, что я родился в определенном месте под какой-то там звездой и поэтому мне предначертано стать вершителем судеб в решающие моменты истории моего времени.
— И тебе не показалось это заманчивым? Разве он не открыл тебе, какие наслаждения сулит избранная доля?
Тахарка горько рассмеялся:
— А то как же! Он показал мне в языках зеленого пламени, как я с триумфом вхожу в покоренные города, собственноручно рублю головы поверженным королям. Я увидел себя в такой роскоши, которую и представить-то себе невозможно. Лорды, графы и всякие прочие аристократы стоят передо мной на коленях, а тысячи не имеющих себе равных по красоте рабов и рабынь готовы выполнить любое мое приказание. Весь мир — у моих ног.
— Да-да, — проговорил жрец, — сейчас мы как раз приближаемся к тому времени, когда толковый и предприимчивый искатель приключений вполне может оказаться на троне. Самые свирепые и безжалостные могут повелевать даже империями. Иногда такие индивидуумы, у которых совесть и стыд отсутствуют совершенно, способны в своей погоне за абсолютной властью достичь успеха и, захватив весь мир, править им. Разве он не открыл все это тебе?
— Открыть-то открыл, но он открыл мне еще, чем кончится мое царствование! В этом-то все и дело! Он показал мне некое божество — мерзопакостнейшее из всех выродков. Жрецы твоего ордена сотворят его из крови, пролитой мною на пути к власти. Он показал мне, как это омерзительное существо поглотит меня, но я не умру, а стану его частью и в виде такого паскудного гибрида буду царствовать десять тысяч лет, если не больше! — Он посмотрел на жреца с холодной злобой. — Нет уж, благодарю покорно, святейший, я предпочитаю оставаться простым бандитом. Мне хватит и моих незатейливых радостей. Приятно, конечно, править миром, но цена уж больно велика.
— Он открыл тебе слишком много правды, — сказал жрец. — Слишком много правды знать человеку ни к чему. Что ж, если ты отказываешься, у нас на примете есть и другие. А мы-то, честно говоря, надеялись, что ты согласишься. Ведь твои способности к творению зла намного превышают способности других претендентов. Но ничего не поделаешь. Повторяю, ты не единственная наша надежда.