— Тахарка! — выдохнул Конан, указывая подъехавшей Калье на человека в сверкающих на солнце доспехах.
— Если этот негодяй здесь, значит, и его белобрысый прихвостень должен быть неподалеку.
Она пришпорила коня, и Конан устремился вслед за ней. В этот момент Тахарка обернулся. Он заметил всадников. На его лице явственно проступил ужас. Он вытянул руку, приказывая что-то лучникам. Те прицелились в Конана и Калью.
Конан изловчился, схватил лошадь Кальи за поводья и резко осадил обоих коней. Стрелы воткнулись в землю прямо перед ними.
— Быстро назад! — крикнул он. — У нас нет ни щитов, ни доспехов.
Издав вопль разочарования и ярости, Калья подчинилась. Акробаты же, которым вообще-то смелости было не занимать, тоже с облегчением повернули своих коней: зачем искушать судьбу понапрасну. Когда они ехали по склону вниз, они увидели мрачных отступающих всадников.
— Ты был прав, чужестранец, — сказал командир эскадрона подъехавшему к нему Конану. — Мне следовало послушаться тебя, а не бросать своих людей очертя голову в атаку. Этот холм, чтоб ему совсем пропасть, наверное, пустой внутри. Иначе откуда взялось столько этих бандитов? — Командир замолчал и с минуту кипел от злости. — Не согласишься ли ты сходить ночью на разведку? Я заплачу тебе золотом.
Конан уже открыл рот, чтобы отказаться от денег, но в разговор вмешалась Калья:
— Сколько?
— Пятьдесят, — предложил тот.
— Сто — и я приведу вам пленника для допроса, — сказал Конан, который всегда был сообразительным учеником.
— Согласен. Что тебе для этого потребуется? Оружие? Доспехи? Говори, я все тебе дам.
— У меня есть все, что мне надо, — ответил Конан. — Я пойду туда после полуночи, когда большинство будет спать.
— Иди, когда считаешь нужным, — ответил командир и повернулся к своим офицерам. Он принялся отдавать распоряжения по расстановке постов, чтобы ни один бандит не смог ускользнуть. Конан отъехал в сторону и спешился.
— Возьми меня с собой! — потребовала Калья.
— Нет! Одно дело — уметь обращаться с мечом, и совсем другое — проникнуть незаметно в лагерь противника. Я научился этому еще в детстве. А кроме того, я иду туда только лишь на разведку. Ты ведь, завидев Аксандриаса, сразу набросишься на него, поднимется шум, нам будет не уйти живыми. А теперь оставь меня в покое. Мне надо немного отдохнуть.
Он лег на траву и через мгновение уже спал, положив руку на рукоятку меча. Калья возмущенно передернула плечами и удалилась.
Той же ночью командир гвардейцев сидел у маленького костерка, разговаривая со своими офицерами. Они невольно вскрикнули, когда в круг света вступила какая-то призрачная фигура.
— О Митра! Что это? — вскричал офицер, чья бородка была выкрашена в голубой цвет.
— Всего лишь ваш разведчик, — ответил Конан.
Мечи и кинжалы были отправлены обратно в ножны, когда стало ясно, что перед ними действительно Конан. Киммериец выглядел по меньшей мере странно. На нем не было даже сандалий, только набедренная повязка и пояс, к которому крепились меч и кинжал. И тот и другой были завернуты в куски темной материи, чтобы не гремели при движении и не отражали случайный свет. Сам Конан с головы до пят был вымазан золой из костра.
— Ты похож на гобблина из Дебрей Пиктов, о которых ты нам рассказывал, — сказал командир, — но поскольку ты отправляешься не на парад, а на разведку, думаю, ты выглядишь как раз подходяще. Разузнай, на что похож их лагерь, приведи с собой пленного, и ты получишь свое золото.
Конан молча кивнул, повернулся и бесшумно исчез в темноте. Он двигался так тихо, что никто из офирских солдат не заметил, как он прошел мимо них. Вскоре он оказался уже у подножия крутого склона. Конан и не думал пробираться в логово бандитов через расщелину — там-то уж наверняка была сильная охрана, а вот как сделать это по-другому, он пока еще не знал и двинулся влево вдоль холма.
Пройдя ярдов двести, он нашел то, что искал. Склон здесь был настолько крут, что Конану пришлось карабкаться на него с помощью обеих рук. Иногда попадались заросшие высокой травой участки. Конан медленно и осторожно взбирался все выше и выше. Его вымазанное золой тело сливалось со склоном. Сейчас никто не сумел бы разглядеть Конана и с двадцати футов.
Добравшись до верха, Конан заглянул за край гребня. Он увидел огромную впадину, на дне которой горело множество костров. Не делая резких движений, он осмотрел гребень. Справа от себя, по направлению в сторону расщелины, он никого не заметил. Слева, приблизительно в семидесяти-восьмидесяти футах, скорчился на камне, положив голову на колени, часовой. Конан задумался на миг, не прикончить ли его, но решил, что спящий не представляет для него угрозы и, наоборот, может оказаться полезным на обратном пути.
Как ящерица, Конан скользнул вниз по склону. Когда он спустился достаточно низко, то встал на ноги и продолжал спуск, низко пригнувшись. Как он и предполагал, большинство бандитов спали у маленьких костров, некоторые разговаривали вполголоса. Конан понимал не все языки, но интонации собеседников звучали довольно угрюмо. Да это и понятно: хоть они и с легкостью отбили вчерашнюю атаку, но перспектива их ждала не самая радужная. Ведь они оказались запертыми в своем убежище, и надежд прорваться на волю было мало. Ночной атаки они не ждали, регулярным войскам такие маневры не были свойственны, но что скоро может прийти подкрепление, было очевидно.
Конан пересек всю ложбину, нашел загоны для лошадей, для коров и овец, но рабов не нашел. Потом заметил несколько пустых отсеков и по запаху догадался, что, скорее всего, именно здесь еще недавно содержали невольников. Может быть, их переместили в пещеру, вход в которую виднелся в отдалении? Конан неслышно приблизился к черному проему. Оттуда доносился невнятный говор.
Конан отступил немного в сторону и легко полез вверх по скале, будто перед ним была лестница. Очутившись наверху, Конан пополз дальше, пока не наткнулся на небольшую трещину, через которую смог увидеть внутренность пещеры. Голоса отсюда тоже были ясно слышны. Бандиты обсуждали, что лучше всего предпринять завтра. Многим нравилась идея прорыва: каждый берет столько, сколько может унести, и все бегут в разные стороны.
— Кончайте рассусоливать, трусы! — прогремел суровый властный голос. — Конан раньше его не слышал, но сразу догадался, чей он. Из глубины пещеры появился высокий темнокожий человек. Его доспехи сверкали в отблесках огня. Бандиты пристыжено умолкли. — Бабы мы, что ли, чтобы бояться горстки изнеженных горожан? — Рядом с высоким южанином возник светловолосый человек пониже, в шелковой накидке. Конан понял, что это Аксандриас, но его было почти не узнать, так он изменился: исхудалый, с впавшими щеками, глаза затравленно глядят исподлобья, глаза дикого зверя, который, кажется, сам еще не решил, что лучше — вцепиться в горло или бежать. После выразительной паузы Тахарка продолжил громовым голосом: — Вы же играючи отбили их атаку! А наш храбрец Аксандриас принял на себя главный удар и сразил трех всадников тремя же ударами! Нам ли бояться этих никчемных бездельников, которые только и умеют, что щеголять на парадах?
Бандиты приняли эту речь без особого восторга. Теперь заговорил Аксандриас:
— Мы напьемся их кровью! Не смейте говорить о бегстве! Если найдется такой предатель, я сам разберусь с ним. Может, кто-нибудь со мной не согласен?
Все отводили глаза, не желая встретиться с ним взглядом. Воцарилось молчание. Конан диву давался — этот свирепый оборотень с горящими глазами ничуть не походил на того ловкого проворного щеголя, который спустился тогда с Кальей на арену постоялого двора. Но не это заботило Конана, а совсем другое: где гиперборей?
— Завтра с первыми лучами солнца мы нападем на них, — рокотал Тахарка, — и развеем, как мякину по ветру!
Конан оторвался от трещины. Виденного и слышанного ему было достаточно. Конечно, заманчиво было бы пробраться в пещеру и убить обоих, но поскольку оттуда выход только один, шансов выбраться живым не много. Ничего, можно потерпеть и до завтрашнего утра. На обратном пути Конан прихватил с собой незадачливого стража. Удар по голове рукояткой кинжала еще больше углубил сон часового, и Конан легко перекинул его через плечо. Теперь стало ясно, что с дисциплиной у бандитов туговато. И даже со своей ношей на плечах он ускользнет незаметным.