Конан огляделся: небольшая поляна, окруженная все тем же лесом, а где-то впереди тихо плещет вода. Речка? Похоже. На его родине часто встречались такие вот небольшие лесные речушки, всегда холодные, но чистые, и вода в них была необычайно вкусна.
Река и в самом деле оказалась совсем близко. Конан набрал полные пригоршни воды, с удовольствием умылся и сделал несколько глотков. И, странное дело, будто и не вода это вовсе была, а живительный бальзам, от усталости не осталось и следа.
Киммериец присел на берегу, опустил руку в ласковую воду и, глядя, как она, разбиваясь о пальцы, весело бежит куда-то вдаль, задумался. Все места, куда он до сих пор попадал, явно не существовали в его мире. А этот край до боли походил на его родину. Но если он и правда очутился в Киммерии, Гекмону надеяться не на что. Кому, как не Конану, знать эти леса, реки, горы? Он здесь родился и вырос, он помнит каждый камешек, каждую травинку и знает, какие опасности могут подстерегать его. Вот только не худо бы было разобраться, куда именно занесла его волшебная сила, и тогда станет ясно, как отсюда выбираться.
Он снова посмотрел на воду и вдруг радостно улыбнулся. Как он сразу не сообразил! Река! Возле нее обязательно должны быть деревни. Надо пойти вниз по течению, и еще до полуночи он наткнется на какое-нибудь село. Киммерийцы, правда, народ неприветливый, нежданных гостей не очень-то привечают, особенно ночных, но уж соплеменника-то не прогонят.
Варвар поднялся и бодро зашагал вдоль берега, вдруг представив, что не было этих лет на чужбине, что он снова стал тем мальчишкой; каким был не так уж давно, и что скоро он увидит родной дом. Он вспомнил друзей беспечного детства, отца, мать и так размечтался, что даже забыл об осторожности.
Громкий треск ломаемых ветвей резко оборвал приятные воспоминания, и прямо перед Конаном возник медведь.
Он был не очень крупный, не выше киммерийца, но маленькие налитые злобой глазки, желтые кривые клыки, с которых капала розовая пена, и длинные черные когти на лапах ясно говорили о том, что зверь опасен.
Варвару приходилось когда-то охотиться на медведя, и он знал, насколько этот зверь силен и ловок. Быстро выхватив меч, Конан бросился вперед, не давая медведю напасть первым. Попадись он в цепкие лапы хищника — и пропал. Из таких объятий мало кому удавалось вырваться. Не успел косматый опомниться, как стальное лезвие распороло ему брюхо и густая кровь потоком хлынула на землю. И тут произошло невероятное. Медведь закричал, но крик его был криком смертельно раненного человека. Прямо на глазах изумленного варвара зверь начал изменяться, и через несколько мгновений на траве лежал высокий, крепкий еще старик, зажимая двумя руками страшную рану. Он посмотрел на Конана ненавидящим взглядом и прохрипел:
— Не радуйся, юнец… Меня так просто не убьешь… Я тебя еще достану…
Оборотень! Не отвечая, киммериец снова бросился бежать. Оборотня мечом не возьмешь. Надо отыскать людей, предупредить их об опасности, раздобыть серебряное оружие и тогда… Что будет тогда, он додумать не успел. Видимо, боги услышали его мольбы: впереди показалась деревня.
Добежав до ближайшего дома, Конан изо всех сил ударил кулаком в тяжелую дверь. Чей-то недовольный голос спросил:
— Кого это демоны носят посреди ночи?
— Я Конан, из клана Канахов. Заблудился в лесу… — Варвар перевел дыхание. — Открой, хозяин, беда на пороге.
— Почем мне знать, что ты не врешь? — пробурчал хозяин, но дверь все-таки открыл, внимательно посмотрел на Конана и кивнул: — Входи.
Хозяин оказался коренастым крепким мужчиной лет сорока, из рода Мурохов, о чем красноречиво свидетельствовала его выступающая тяжелая нижняя челюсть. Звали его Кронвит. Жил он вдвоем с дочерью, невзрачной пятнадцатилетней девушкой по имени Санга. Пока она хлопотала, накрывая на стол, Конан успел рассказать Кронвиту о своей встрече с оборотнем, но того рассказ гостя, похоже, ничуть не взволновал.
— Садись к столу, — только и сказал он. — Поешь, отдохнешь с дороги, а завтра поговорим.
Конан, вдруг почувствовав, что сильно проголодался, сел на деревянную, чисто выскобленную лавку, подвинул поближе блюдо со слегка обжаренным мясом и с удовольствием проглотил первый кусок. Хозяин и его дочь уселись напротив, но ни он, ни она к еде даже не притронулись.
— А вы что же? — удивленно посмотрел на них варвар.
— А мы попозже, когда вкусненькое приспеет, — переглянувшись с Кронвитом, ответила Санга и одарила гостя радостной улыбкой.
В слабом свете масляной лампы блеснули острые клыки. «Вампиры! — подумал Конан. — О боги! Как в детских сказках: то волки-людоеды, то оборотень, а вот теперь вампиры… — И тут он обо всем догадался: — Как в сказках?… Кром! Да это же мои детские страхи! Ничего этого нет!»
Он уткнулся лицом в ладони и захохотал так оглушительно, что с потолка дряхлого домика посыпалась труха. Он смеялся до слез, то хлопая себя ладонями по коленкам, то всхлипывая, и вампиры, вдруг подернувшись дымкой, исчезли, а вслед за ними пропали дом, речка, лес… Конан будто нырнул в темноту, а когда выплыл из нее, увидел, что вернулся в замок Гекмона.
В комнате, где они начали игру всего несколько дней назад, почти ничего не изменилось, только стало немного темней. Зато Гекмона было трудно узнать. Он сидел за столом, на котором была разложена игра, вцепившись мелко-мелко дрожавшими пальцами в края деревянной шкатулки, а по его позеленевшему лицу обильно струился пот. От былой жизнерадостности вампира не осталось и следа, от него исходили волны такого ужаса, что их, казалось, можно потрогать рукой.
Повинуясь внутреннему порыву, Конан взял за руку Сонатру, которая застыла в кресле, с изумлением глядя на Гекмона, и потянул девушку за собой. Та беспрекословно повиновалась, и они, отступив к двери, остановились, ожидая, что будет дальше.
— Я проиграл… — чуть слышно проговорил вампир. — Я проиграл. — Он поднял покрасневшие глаза на Конана: — Забирай ее. Это честная добыча…
— Пора! — прогремел вдруг откуда-то сверху голос, похожий на раскаты грома. — Я долго ждал, сын мой. Приди же в мои объятия.
Гекмон вздрогнул и вжался в кресло, пытаясь избежать неизбежного. Огромный паук, зависший под потолком, вдруг зашевелился, протянул к своему чаду лапы-щупальца, обнял его, и Гекмон начал таять, становясь все меньше и меньше, пока не исчез совсем. Единственный глаз демона Древней Ночи ярко вспыхнул, и киммериец, словно очнувшись, толкнул дверь и выбежал в коридор, волоча за собой девушку, которая едва передвигала ноги от охватившего ее страха.
Крепко выругавшись и помянув при этом всех известных ему демонов и темных богов, Конан взвалил Сонатру на плечо и помчался вперед, еще не зная, какая опасность им грозит, но нисколько не сомневаясь, что оставаться тут нельзя. Будто в ответ на его мысли пол под ногами дрогнул, и варвару показалось, что замок вдруг зашевелился, как пробудившийся ото сна огромный зверь. Он прибавил шагу и тут же понял, что все его усилия напрасны: логово вампира начало медленно уходить под землю.
Но Конан не был бы Конаном, подумай он хоть на миг о том, чтобы сдаться без боя. Он начал на бегу распахивать все попадавшиеся ему по пути двери и за одной из них обнаружил лестницу, круто уходившую наверх. Очутившись в несколько прыжков под самой крышей замка, киммериец выглянул в окно: жилище Гекмона неумолимо оседало, а вокруг него разрасталась чудовищная воронка. Варвар мгновенно понял: выбор невелик. Либо оказаться погребенным вместе с замком, либо попробовать прыгнуть. Будь он один, он не сомневался бы в успехе, но с девушкой на плече… Он попытался привести Сонатру в чувство, но бедняжка пребывала в глубоком обмороке. Как скоро она сможет прийти в себя, Конан не знал, а времени у него оставалось все меньше. «Была не была, — подумал он. — Не бросать же ее здесь. Жалко девчонку… Да и награду за нее обещали немалую…»
Он помедлил еще мгновение, прыгнул и уже в полете понял, что просчитался: до края воронки оставалось не меньше локтя. Конец! Не успел киммериец подумать об этом, как из окна башни выплыло красное облако и устремилось к нему. И тут же словно крепкие руки подхватили варвара и девушку, перенесли их через все увеличивавшуюся пропасть и мягко опустили на землю. Облако зависло над головой Конана, все время меняя очертания, но он так и не узнал ни один из обликов, которые пыталось принять спасшее ему жизнь Нечто. Наконец облако задрожало, сбиваясь в тугие комки, и киммерийцу почудилось, что на миг в нем мелькнули чьи-то смутно знакомые черты, но тут огромная черная туча, возникшая над замком, выбросила гибкие щупальца, разметала ими красное облако и стремительно унеслась в небо. Над воронкой взметнулся смерч, прокатился по поляне, где совсем недавно стояло логово Гекмона, и растаял.