Со страниц великолепной саги встают ограниченные, закомплексованные, тупо-самоуверенные типажи, похожие один на другого, как кобра похожа на гадюку. Неудивительно, что Конан побеждает их. Он — Личность, они — нет. Неудивительно поэтому и то, что чёрные противники Конана — персонажи, как правило, сугубо пассивные. Тот-Амон, Аманар, Нэг, Туландра Ту, Ксальтотун и прочие как будто сидят и ждут, чтобы великий герой пришел и в одночасье разрушил их каверзные злодейские замыслы.
И он приходит — и побеждает. Характерен в этом смысле уже упоминавшийся роман Ниберга и Спрэг де Кампа «Конан-мститель». В этом романе злобный и, вроде бы, коварный чародей Ях Чиенг из далекого Кхитая терпеливо дожидается своего погубителя, шествующего по его душу через весь обитаемый мир.
Так он и умирает от руки Конана, за весь роман не произнеся ни единого слова…
Противники Конана — это обычно, по меткому выражению благородного волшебника Пелиаса (а он уж знает, о чем говорит), — «аскеты в рубищах, которые вызывают из темных бездн красноглазые когтистые существа с ощеренными слюнявыми пастями и напускают их на ни в чем не повинных людей». Такова традиция, идущая от Говарда. Что ж, автор не может не уважать этот творческий подход, ведь именно он сделал «конаниане» всемирную популярность.
Но наше время, как нетрудно заметить, тяготеет к противнику более сложному, которого было бы за что уважать и который в том далеком Хайборийском мире мог бы составить реальную конкуренцию Конану как личность. Личность с большой буквы. Этот герой должен действовать «на равных» с Конаном, не уступая ему в уме, дерзости и находчивости. Этот герой, как и Конан, должен быть по-своему силен и могуществен. Наконец, этот герой, потерпев поражение, не должен уходить в небытие, подобно сотням и тысячам своих незадачливых предшественников. Напротив, он должен, как и Конан, шествовать из книги в книгу, удивительным образом возрождаясь, чтобы продолжить свою схватку с великим киммерийцем. Именно такой достойный противник и нужен Конану, которому, вы согласитесь со мной, наверняка приелись блестящие, героические, но донельзя навязчивые схватки с представителями Абсолютного Зла, однообразными в своей неубедительности.
Так появился Тезиас, Великая Душа.
Внешне Тезиас — полная противоположность Конану. Тезиас слаб, тщедушен, уродлив; удивительно, как он вообще выжил в ту жестокую эпоху. Движимый непомерным честолюбием, он идет в ученики к знаменитому чернокнижнику Пелиасу и быстро осваивает премудрости магической науки. Он дьявольски умен и изобретателен, этот маленький человечек с мертвенно бледной кожей и непропорционально огромными чёрными глазами. Он циник и эгоист до мозга костей; человеческая жизнь для него ничего не значит (впрочем, она мало что значит и для Конана, раздающего смертельные удары направо и налево). Он нигилист и атеист; презирает как людей, так и демонов, бросает вызов и Добру, и Злу. Единственное, во что он свято верит и на что молится — это Знания. Знания, столь редкие в то темное время, именно они прокладывают Тезиасу дорогу к власти. Знания — это его оружие, его сила, его ниша. Будучи по природе скорее мечтателем, нем воином, и скорее художником, нем правителем, Тезиас не догматик, а искатель. По существу, такой же искатель приключений, как и сам Конан!
Итак, Конан и Тезиас, два равноправных героя-соперника эпопеи «Конан и Великая Душа». Есть ли между ними еще что-либо общее? Безусловно. Оба умны и находчивы, оба настойчиво идут к своей цели, упрямо преодолевая всевозможные преграды, оба больше верят в собственные силы, чем в милости изменчивой Фортуны. Оба — личности сложные, неоднозначные. Но они враги — беспощадные, смертельные. И хотя взаимная вражда для насмешника Тезиаса — скорее игра, а для воителя Конана — суровая схватка, она, эта вражда, не становится оттого менее острой. Это больше чем битва доброго и злого начал — это война привычного Хайборийского мира, породившего могучего Конана-варвара, гиганта со стальными мышцами, и неведомого, пришедшего из глубин времен и пространств, чужого мира бездушных Знаний, олицетворяемых циничным гением Тезиаса. И «чужое» всегда и повсюду терпит поражение, сколь бы могущественно они ни было. Но прежде это «чужое» обязательно успевает доказать свою реальную опасность.