Однако к самому выходу, располагавшемуся тоже в вертикальной скале, и открывавшемуся в широкую и плодородную долину, орошаемую речкой Зерафшон, Конан выходить не спешил. Некие смутные подозрения терзали его многоопытную и тонко ощущавшую опасность, душу. А если говорить проще – чуяла его задница, что где-то совсем рядом его подстерегает опасность!
Поэтому к отверстию, контрастно ослепительному после сумеречного и неверного света факелов, Конан подбирался не торопясь, и даже прижимаясь спиной к щербатой стене. Выглянул из-за её изгиба. Хм-м… Вроде, чисто! Тишина, покой. Только вот…
Птицы не поют. Хотя… Деревья тут имеются. И цикады помалкивают, вместо того, чтоб выводить в траве свою привычную монотонную песнь.
Конан нарочито бодрым шагом двинулся на выход, показавшись в центре зева, и тут же, прямо на пороге пещеры, вдруг кинулся наземь.
2. В ловушке
Вовремя!
С десяток стрел зло просвистели над его головой: если б шёл в полный рост, точно оказался бы похож на булавочную подушечку! Ещё три стрелы ткнулись в каменный пол около его головы, одна даже высекла кусочек скалы, очень больно отскочивший прямо в правый глаз. Зажмурив его, и понимая, что выставленная перед головой сума с продуктами не является надёжной защитой, Конан поспешил быстро отползти, пятясь задом. И только за изгибом стены вскочить на ноги, и броситься прочь от оказавшегося таким негостеприимным выхода. За поворот он забежал быстро. И почти мгновенно на стенах за его спиной возникли мельтешащие тени, вдруг замеревшие, как стих и возникший было гул голосов: словно к пещере подошёл кто-то начальственный.
– Конан! Конан-киммериец! Если ты сложишь оружие, выйдешь и сдашься, я, первый вазир эмира, гарантирую тебе жизнь. Естественно, в зиндоне. Ну а если не выйдешь – тем хуже для тебя. Сдохнешь от голода! Потому что сколько бы продуктов ты с собой не взял, рано или поздно кончатся и они. А умирать мучительно от боли в пустых кишках – удовольствие, которое вполне сравнимо с заключением в нашей темнице.
Но прожить в зиндоне можно долгие годы… А вот без пищи – не больше месяца! Так что выбирай!
Конан, не видевший смысла отмалчиваться, и узнавший голос, крикнул:
– Я услышал тебя, уважаемый Али-бек! И вопрос у меня только один. Как вы смогли так быстро добраться до долины Зерафшона? На крыльях, что ли, гору перелетели?
– Ха-ха, рассмешил ты меня, северный варвар! Нет, конечно, мы не летели. И даже не скакали галопом. Мы мирно и чинно прибыли сюда ещё вчера, доехав за три дня. Разбили лагерь, обосновались. И стали ждать. Тебя.
Конану не пришлось много думать, чтоб сделать логичный вывод.
– Сдал, значит, меня почтенный Салах.
– Ну, во-первых, не сдал, а – продал. Как и положено штатному осведомителю, он – очень жаден до денег. А во-вторых, ему здесь ещё жить и работать. Сам понимаешь – его маленький бизнес невозможен без… Прикрытия! И уж не сомневайся – свою долю от торговли кукнаром он в казну нашего эмирата вносит как миленький!
Конан закусил губу. Всё верно! Какой он наивный до сих пор балбес! Нельзя тут, на востоке, никому доверять! Даже если заплатил – не факт, что не …! Но…
Понять чёртова предателя-Салаха можно. Своя рубашка ближе к телу! И ему тут, вот именно, ещё жить и работать. Так что малознакомым и тупым варваром вполне можно и пожертвовать. Чтобы выслужиться. Взяв деньги и с одной стороны и с другой!
И спокойно продолжать свои тёмные делишки. Раз уж у него столь высокий покровитель. А Конан-то удивлялся: откуда это у местного эмира водятся денежки!..
Но задумываться об этом нужно было немного раньше!
Однако, похоже, его долгое молчание надоело первому вазиру эмира:
– Ладно, Конан. Ты, конечно, парень отчаянный и дерзкий. С огромными мускулами… Но и не без мозгов. Поэтому отлично понимаешь, что перекрыты нашими лучшими лучниками оба входа-выхода. Не надейся и на ночь – мы разведём костры, и даже мышь тут не проскочит! И даже если тебя не убьют, а просто ранят – смерть будет мучительной! Наконечники смазаны ядом дурмень-травы!
Так что выходи!
Бэл их раздери! Сок дурмень-травы – самый мерзкий из всех известных здесь ядов. Потому что вызывает чертовски мучительную смерть! Конвульсии и страшные боли терзают агонизирующее тело часа два! И даже если он сможет проскользнуть – никто не гарантирует, что хоть одна стрела его не зацепит…
Но что же делать?! Сдаться?!..
Нет. Потому что ни за что не сдержит ни первый вазир, ни сам эмир данного слова. Не посадят его в зиндан. Его казнят. Причём – как можно более медленно и мучительно. Прилюдно! Вот именно – в назидание!