Конан не придумал ничего лучше, как сказать:
– Мне… очень жаль. Ни один отец не может понять свою дочь так, как это может мать. Даже самый любящий.
– О, да! – женщина снова встрепенулась, обратив на него взор огромных глаз, – Папа меня очень любит. И балует. Это я сказала ему… – она снова закусила губу. Но заставила себя продолжить, – Что я хочу сохранить тебе жизнь. И ещё…
Что хочу ребёнка именно от тебя.
Конан стоял, не зная, что на такое можно ответить. Он просто смотрел женщине в глаза. Та пришла на помощь:
– А что самое интересное, так это то, что он даже не возражал очень сильно.
Он тебя уважает!
Конан почувствовал, как его уши краснеют, а глаза расширяются, явно собираясь вытаращиться: не часто приходится услышать, что неизвестный ему, да ещё подземный Демон – его – уважает! Да ещё настолько, чтоб позволить своей дочери – с ним!..
Дочь же Расхаса между тем нарочито неспешно подошла к нему, и положила оказавшиеся вдруг неожиданно тёплыми ладошки на его обнажённую грудь. Взгляд огромных чёрных глаз, казалось, манил куда-то в бездонную пучину, скрытую в них. Да и нежное, почти невесомое, прикосновение… Возбуждало даже сильней, чем ласки самых прожжённо-опытных шлюх – уж кто-кто, а киммериец в представительницах древнейшей профессии и их незатейливых приёмчиках разбирался!
– Не говори ничего, Конан. Просто постели здесь, – ещё один небрежный жест указал на место поровнее и подальше от озерца, – свой плащ. Чтоб мне было не жёстко.
Всё дальнейшее, что произошло между странной женщиной и им, Конан позднее вспоминал, словно чудесный, волшебный, заставляющий сжиматься при воспоминаниях сердце, но туманный, сон! Настолько нереальным казалось ему тогда всё происходящее.
Словно на самом деле от его воли ничего не зависело, и всё происходило так…
Как должно было произойти!
Словно их встреча была предрешена самой Судьбой!
Мягкие и тёплые, как у ребёнка, ладошки расстегнули его штаны. Сняли пояс с ножнами – Конан взглянул вниз, и обнаружил, что во время их разговора, оказывается, так и не выпустил меч из руки. Он разжал руку. Меч, жалобно звенькнув, грохнулся на камни пола. Женщина вдруг прижалась всем телом к его груди, вскинув голову к его лицу.
В глазах её было… Всё!
Конан сам не понял, как его руки схватили это прекрасное тело, заключив в жаркие объятия, а губы нашли губы дочери Демона…
Не то – стон, не то – рык предвкушения вырвался из его горла…
Никогда ни до, ни после, не испытывал он такого блаженства!
Далида, казалось, чувствовала, чего ему хочется, и мгновенно подстраивалась: то прогибала точёный стан, то охватывала стройными ножками его спину, то часто-часто дышала, и стонала – стонала так, словно тоже испытывает неземное блаженство, заставляя варвара удваивать и без того неслабые усилия и натиск!..
Сколько раз они познали друг друга, и сколько времени продолжалось это упоительное наслаждение чудесным податливым телом, Конан не помнил…
Но когда очнулся, женщина лежала рядом с ним, на боку, оперевшись на локоть, и нежно перебирала тонкими точёными пальчиками кудрявые волосы на его груди. Варвар, невольно удивившись, спросил:
– Что со мной было? Я… Потерял сознание?
– Нет, Конан. Нет, муж мой, господин мой. Ты просто погрузился в сон. Так обычно и бывает после этого…
– После… чего?
– Когда мужчина и женщина созданы друг для друга, они наслаждаются друг другом так, что и отдаются друг другу – полностью. До самозабвенья. И теряют все силы. И засыпают на какое-то время. Этого требует отдавшее все жизненные силы тело! И Дух.
Но они и получают друг от друга такое наслаждение, какому позавидовали бы и Боги… Может, именно за эту нашу способность отдаваться любви до конца, они и ненавидят нас, демонов, и вас, людей, так сильно… И завидуют.
Им такого не дано!
Конан пристально посмотрел в бездонные глаза. Спросил:
– А почему тебя назвали – Далида?
– Это – в честь моей бабушки. По материнской линии. Но не произноси никогда это имя вслух там, наверху. И ещё… Я не хочу, чтоб ты вспоминал обо мне… Слишком часто.