«Синие плащи» непроизвольно дрогнули под холодным взглядом бледнокожего карлика. Стараясь скрыть волнение, Брахо спросил:
— Насколько жестока будет их смерть?
Тезиас расхохотался, и смех его был подобен визгу бича по спинам забиваемых насмерть рабов.
— Смерть?! Разве я говорил о смерти? Ты плохо меня знаешь, магистр! Нет, я сохраню жизнь твоим врагам, но, клянусь Великим Космическим Знанием, им захочется в Ад от такой жизни! Я отомщу им по-своему, Брахо! Я растащу их души на атомы. Все, что им дорого и во что они беззаветно верят, превратится в каждодневный кошмар. Добро станет Злом, а Зло — Добром. Вас возненавидят близкие, а полюбят недруги! Если вы чудовища, я превращу вас в красавцев, если вы храбры и благородны, то станете жуткими монстрами, которыми будут пугать детей! О Конан из Киммерии! Ты, посмевший однажды победить меня! Трепещи! Отныне начинается долгая, мучительная, полная невиданных в этом мире испытаний, твоя дорога в Ад — в мой личный, припасенный специально для тебя, Конан из Киммерии, Ад Великой Души!..
Хриплый раскатистый смех Тезиаса, никак не соответствующий хрупкому тельцу карлика, мгновенно разнесся под сводами каменного чертога. Он, этот жуткий беспримерный смех воскресшего бога, погасил ярко пылавшие камины и воткнутые в стену факелы; чертог погрузился в кромешную тьму, более соответствующую атмосфере, царящей в нем. Холодный смех звенел, возрастая, словно пытаясь удавить все живое в этом мире мрачного камня. И только шестнадцать Синих Монахов, подобные железным статуям, в безмолвии внимали своему хозяину; на груди у их предводителя, прожигая наступившую тьму, сверкал удивительный серебристый медальон с остроконечной пирамидой вечного и всемогущего Стража Земли…
3
Черная жемчужина Сета
О то самое время, когда в каменной цитадели посреди Карпашских гор пробуждалась к жизни Великая Душа, далеко на юге, в мрачной Стигии, стране песков и пирамид, в гигантском дворце-склепе, вросшем в ядовитые почвы покрытого вечным сизым туманом оазиса Хаджар, на огромном троне из черного гранита восседал человек. Был он крепок и могуч; скромный белый хитон едва скрывал мускулистое тело, словно выточенное из бронзы. Лицо его было подобно лику хищной птицы, ястребиный нос соседствовал на нем с тонкими кривыми губами и колючими, полными воли и страсти, изумрудными глазами. На среднем пальце правой руки мужа сверкал перстень удивительной формы. Он изображал змею, свернувшуюся в три кольца и державшую свой хвост в ядовитых зубах. Перстень казался медно-золотым, но то были не медь и не золото. В тусклом свете скрюченных ламп, развешанных по тронному залу, зловеще сверкали изумруды, заменяющие змее-перстню глаза. И только слепой не увидел бы поразительного и ужасающего сходства между глазами восседающего на гранитном троне гиганта и зрачками магической змеи, свернувшейся вокруг его пальца…
Неслышными шагами в тронный зал вошел другой человек. Это был коренастый чернобородый слуга-шемит. Слуга согнулся в низком поклоне.
— Она здесь, Величайший, — тихо сказал слуга.
— Пусть войдет, — сильным, низким голосом произнес бронзоволицый муж.
Раб еще раз поклонился и исчез.
Через минуту покой тронного зала нарушили трое. Два огромных раба-кушита, похожие на сказочных великанов, с телами, словно вырезанными из эбенового дерева — их наготу едва прикрывал прозрачный шелк набедренных повязок, — вели к трону Величайшего изможденную, худую женщину в рваных лохмотьях; руки и ноги ее опоясывали тяжелые цепи. Не дойдя до трона пяти шагов, они остановились. Небрежным взмахом руки Величайший отпустил рабов. Низко кланяясь, черные гиганты покинули зал. Оставшись наедине с восседающим на троне человеком, женщина — на вид ей было лет пятьдесят — вопросительно взглянула на него, и в ее прекрасных голубых глазах не было ни страха, ни ненависти — скорее, удивление.
Улыбнувшись, Величайший слегка потер пальцами левой руки голову магической змеи. И та, словно ожив, устремила свой изумрудный взор на стоящую перед троном женщину. Женщина же, нисколько не испугавшись, а, напротив, как будто поняв желание змеи и ее хозяина, с улыбкой на устах протянула вперед закованные в кандалы руки. Тяжелые цепи звякнули, с силой ударившись о каменный пол. Точно так же спали кандалы и с ног женщины; она была свободна. И тогда сильный и уверенный голос Величайшего зазвучал вновь, но теперь в нем было волнение и была страсть.