Зачарованные кошмарным видением, всадники и кони застыли. Застыло все в этом мире, в мире, где не было ни дня, ни ночи, ни солнечного света, ни ночной тьмы, ни ветров, ни дождей, ничего, что составляет земное существование, а была единственно только гигантская, взирающая отовсюду неподвижная голова Тезиаса — и люди, застывшие, словно пешки на покинутой игроками шахматной доске…
Бог Великая Душа рассчитал все с нечеловеческой точностью. Прекрасно помнящие нападение бесноватых гипнотических карликов, Конан и его спутники теперь были атакованы с противоположной стороны. После разрывающего разум безумного балагана Тезиас продемонстрировал им, сколь убийственна может быть бросившая вызов самой природе Тишина. Ведь глаза миража не изрыгали молнии, земля не тряслась под ногами, незримые путы не душили людей, гигантская голова даже не пыталась испугать их, не скалила зубы, не обдавала зловонным дыханием — вообще не было ничего, что можно было бы назвать агрессивными действиями. Неподвижный мираж всего лишь смотрел на людей, но это-то как раз и было самое страшное! Ибо человек может справиться с любыми напастями, пережить любые пытки, может сражаться с жуткими чудовищами — он сделает все это, борясь за свою жизнь. Борьба составляет сущность человека, в борьбе — его жизнь. Здесь же бороться было не с кем: голова Великой Души подменила собой весь привычный мир. А как можно было бороться с миражем?
— Это не Преисподняя. Я была там. Это хуже, чем Преисподняя, — тихо прошептала Тхутмертари, не в силах отвести взор от убийственных глаз миража.
Лучше бы она молчала. Шепот женщины прозвучал как крик; точно в этом мире чудовищной головы даже звук передается иначе. Один из воинов, закаленный немедийский рыцарь, молча пронзил кинжалом свою грудь. Он свалился вниз, на прозрачный настил, бездна не поглотила его. Напротив, кинжал сам вылез из глубокой раны, рана затянулась, человек, ничего не понимая, открыл глаза. Неведомая сила подхватила его и усадила обратно в седло; кинжал снова застыл на поясе воина.
После этого попытки самоубийств приобрели массовый характер. Люди даже пытались срубить себе головы, но неведомая сила всякий раз препятствовала им. Безумие овладело почти всеми, каждый как будто норовил поскорее отослать свою раненую душу из мира чудовищной головы — неважно куда, хотя бы и в Преисподнюю, лишь бы подальше отсюда. Но никто не получил даже царапины. А на все это по-прежнему неподвижно взирал живой мираж…
— Он не хочет их гибели, — прошептала Тхутмертари. — Чего же он хочет тогда?
— Он хочет, чтобы мы повернули обратно, — беззвучно молвил Просперо, сам находящийся в полуобморочном состоянии.
— Он хочет, чтобы вы повернули обратно, — поправил генерала бледный Конан. — Он ждет одного меня.
— Бесполезно, Конан, — простонал Тараск. — Человеку не справиться с этим чудовищем. Я сам поклялся именем Митры, что не отступлю, пока не падет этот карлик. Но, ты сам видишь, Великая Душа сильнее наших богов. Ты видишь: он не дает нам даже умереть!..
Голос Тараска дрожал; седовласый король рыдал, не стыдясь своих воинов. Впрочем, тем было не до него.
— Он победил вас, — бормотал Просперо. — Все кончено, Конан. Мы даже не знаем, где мы — все еще в Коринфии или уже в Преисподней — в собственной Преисподней Великой Души. Прощай, мой светлый государь, я чую, жизнь заканчивается; мы никогда не увидим более златоглавой Тарантии!..
— Вздор, Просперо, вздор, — прохрипел киммериец, отчаянно борясь с всепроникающим взором чудовищного миража. — Ему не запугать нас! Это всего лишь мираж, плод гипноза… Слышишь, ты, голова! Я не верю в тебя! Тебя нет, будь ты проклята! Изыди!!!
Но мираж не исчез подобно сонмищу гипнотических карликов. Казалось, он застыл здесь навечно, и не дано было людям отогнать его… Неподвижная голова никак не отреагировала на восклицания Конана. Чудовищный взгляд миража по-прежнему смотрел прямо в душу, смотрел отовсюду; Конаном вдруг овладело чувство, будто мираж уже проник в затаенные глубины человеческого сознания и хозяйничает там, меняя все и вся по своему усмотрению…
Тхутмертари сдалась последней. Силы Мрака, которым она верно служила, поддерживали в ней мужество, но и они, похоже, были не всемогущи.
— Смирись, Конан, — трепещущим голосом прошептала стигийка. — Нам не победить Его. Скоро весь мир будет в Его власти. Сет единственный, кто сможет противостоять Ему; но даже Сет не спасет людей. Все кончено, нам остается только преклонить колени перед этой головой…