Зато Дарвальд, Свайнн и Своретта уже обнажили свое оружие и теперь приближались к Конану, который ждал их, приняв боевую стойку и даже готовый схватить тяжелую скамью, чтобы отразить атаку.
Но снова вмешался барон:
— Стойте! Оставьте его. Мой сын сегодня выпил пару лишних кубков и сам напросился на неприятности. Северянин всего лишь защищался и кстати показал себя достойным бойцом, за что я ему и плачу. Так что уберите свое оружие.
Своретта нахмурился и покачал головой:
— Милорд, неужели вы позволите этому мерзавцу думать, что он может безнаказанно ударить благородного немедийца?
— Хватит! — Бальдр поднял руку, давая присутствующим понять, что разговор окончен. — Я же сказал, что все в порядке. Дело решено, и я уже устал. Своретта, проводите моего сына в его покой, а вы, Дарвальд, позаботьтесь о новичке. И всем отдыхать.
— Спокойной ночи, мой господин, — хором отозвались все, кроме Конана и Фавиана.
Барон Бальдр повернулся, пересек комнату и вышел через дверь, закрытую зеленой бархатной портьерой.
Но не Своретта, а Дарвальд занялся пьяным Фавианом, успокаивая и увещевая его, а глава разведки подошел к Конану, крепко сжимая рукоятку кинжала. Глаза приземистого толстяка недобро поблескивали.
— Вот значит как, варвар? Ты, конечно, думаешь, что сумел втереться в доверие к барону и теперь будешь злоупотреблять им? Не успел вылезти из тюремной камеры, а уже качаешь права! — Своретта зловеще ухмыльнулся, и лицо его исказилось нескрываемой ненавистью. — Но я предупреждаю тебя, что капризы и прихоти в доме барона приходят и уходят, иногда очень быстро. Но только одна вещь в этом доме будет всегда, — последние слова он произнес совсем тихо, почти шепотом, так что его не слышал никто, кроме Конана, — это мое влияние! И — если ты еще раз выкинешь что-либо подобное, то очень сильно пожалеешь об этом, потому что самым легким наказанием для тебя будет вернуться обратно в тюрьму.
Своретта замолчал, глядя Конану в глаза. Его плечо слегка дернулось, как будто он собирался ударить киммерийца, но остановило его, видимо то, с каким спокойствием и равнодушием тот выслушал его угрозы. Пробормотав сквозь зубы грязное ругательство, глава разведки повернулся и быстрым шагом отошел от Конана.
Глава 3. Обучение
Солнце, стоявшее в зените, ярко освещало внутренний двор. Жара, опалявшая весь город, казалась особенно невыносимой именно здесь, в этом замкнутом пространстве между домом и высокой наружной стеной. Взмыленные после утренней тренировки кони были покрыты пылью — и, как казалось Конану, он и сам был весь покрыт пылью, особенно его лицо и запекшиеся, пересохшие губы.
— Так-так, уже лучше, варвар. Но все-таки тебе еще надо научиться прямо сидеть на коне, — Голос Дарвальда был спокойным и бесстрастным. — Ну что ты так гнешься? Мы, немедийские кавалеристы, говорим так: «Сиди высоко и оставь рабам и коням делать всю работу!» — Маршал засмеялся и погладил усы. — Но ты, как я вижу, никогда не достигнешь уровня немедийского простолюдина, не то что аристократа!
— Я слышал, что работа с конем заключается в том, чтобы беречь его силу и скорость, — задыхаясь, пробормотал в ответ Конан. — Но вообще, это седло такое жесткое, а стремена расположены слишком низко.
— Ты оценишь и жесткость седла и то, что стремена зафиксированы на определенной высоте, когда тебе придется размахивать тяжелым оружием в бою, — с усмешкой сказал Дарвальд. — Ну ладно, на сегодня достаточно. Я вполне удовлетворен уже хотя бы тем, что у тебя начинают появляться мозоли, — Дарвальд легко соскочил с коня на землю, не проявляя никаких признаков усталости после многочасовой тренировки. — А теперь пора поесть. После обеда у тебя будет тренировка с мастером фехтования Эвольдом. Надеюсь, он тебя кое-чему научит.
Конан неловко слез с коня и, поглядывая на Дарвальда и стараясь подражать ему, привязал поводья к одному из колец, вбитых в каменную стену. Затем, едва волоча ноги, он пошел через пыльный двор в ту сторону, куда направился маршал. Солнце нещадно жгло ему плечи и шею, которую еще недавно закрывали длинные волосы. Конан задыхался, чувствуя, как все тело его разбито непривычной тренировкой, как болят его мышцы, с каким трудом ему дается каждый шаг.
— Куда ты идешь, киммериец? — Дарвальд остановился и повернулся к Конану.
— Я? — Конан тоже остановился и непонимающе уставился на маршала. — Обедать.
— Твой обед ждет тебя в столовой для слуг, за кухней, — Дарвальд указал на одну из дверей особняка. — Такие варвары, как ты… — Он засмеялся и, махнув рукой, быстрыми шагами пошел по направлению к другой двери, — Таким дикарям не место в офицерской трапезной!
Пробормотав проклятие, Конан понуро направился к дверям кухни. Едва он перестудил через порог, как ему показалось, что он оказался в темной пещере. Солнечный свет исчез, вместе с ним исчезла и жара, и Конан почувствовал освежающую прохладу. Но это длилось лишь мгновение — изнутри на него нахлынула другая волна жары и какого-то, как ему показалось, адского пламени. Он с трудом различил, что это пылали огни огромной кухонной печи, сплошь уставленной медными чанами и котлами, пар от которых клубился среди развешанных колбас, окороков и связок лука и чеснока, прежде чем улетучивался через закопченую дыру в центре потолка. Помещение было так насыщено разнообразными запахами, что всякий, кто попадал туда, немедленно начинал ощущать урчание в желудке.
— Ты чего, есть хочешь, варвар?
Из всех тех, кто, склонившись, орудовал над столами для приготовления пищи, только одна молодая девушка выпрямилась и с любопытством посмотрела на вошедшего. Это явно была немедийская крестьянка, довольно симпатичная, красоту которой подчеркивал ее наряд — широкая юбка и тонкая белая блуза, перехваченная поясом из яркой пряжи. Глаза ее были искусно подведены — по-видимому, сажей, — что придавало ее лицу немного загадочное выражение.
— Ну знаешь, ты пришел слишком поздно. Почти всю еду уже или отправили наверх, или слопали здесь. Ну да ладно, все равно проходи и садись, попробую что-нибудь наскрести для тебя, — Она внезапно рассмеялась так звонко, что ее угрюмые товарки оторвались от своих трудов и удивленно посмотрели на нее. — Да похоже, у тебя настоящий варварский аппетит! Мне надо поторопиться, иначе ты просто съешь меня, да еще и как следует обглодаешь мои косточки! — Девушка направилась к другому столу, покачивая красивыми, округлой формы бедрами.
Конан прошел через кухню и, миновав арочный вход, оказался в мрачной, освещенной единственным узким окошком комнате, служившей столовой для челяди. В центре комнаты стоял длинный стол с грубыми деревянными скамьями, а по двум сторонам ее тянулись отгороженные занавесом спальные комнатушки, отделенные друг от друга деревянными перегородками. Одна из них в дальнем конце, у холодной каменной стены, предназначалась Конану.
Он скользнул по ней взглядом и усмехнулся. Пусть комнатушка и холодная, зато она будет спасать его от проклятой изнурительной жары, хотя в любом случае он не собирался здесь долго оставаться — может быть, даже и на эту ночь. Морщась от боли в мышцах, Конан медленно опустился на скамью.
В комнату вошла девушка, неся широкий деревянный поднос с едой и грациозно покачивая бедрами и плечами. Конан лишь мгновение задержал взгляд на содержимом подноса, затем его внимание приковали волнующие формы красивой фигуры девушки. Она поставила свою ношу на стол и придвинула к Конану тяжелый глиняный кувшин с красным вином, наклонившись так низко, что предоставила ему возможность еще лучше рассмотреть ее прелести.
— Вот пожалуйста, варвар! Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы удовлетворить твои северные аппетиты. Если же нет, то предупреди меня заранее, — Она звонко рассмеялась. — А то тебе еще придет в голову напасть с ножом на какую-нибудь лошадь! Лучше не делай этого, а я постараюсь поискать в кладовке еще что-нибудь для тебя.