– Бредит, – прошептал кто-то из асиров.
– Да не бредит он! – оборвал юнца воин постарше, чей глубокий взгляд говорил о причастности к древнему знанию. – Он видел Атали, дочь Имира, ледяного исполина! Она посещает поля битв, заваленные мертвецами, и позволяет себя узреть умирающим! Я сам видел ее, когда мальчишкой умирал от ран на поле Вольравен! Я видел, как она шла между убитыми по снегам, и ее нагое тело мерцало, точно гладкая слоновая кость, а золотые волосы нестерпимо сияли в свете луны! А я лежал там и выл, точно издыхающий пес, потому что тяжелые раны не давали мне ползти следом за ней… Она заманивает мужчин с бранных полей в эти северные пустыни, и здесь их убивают ее братья великаны и подносят дымящиеся живые сердца своему отцу Имиру… Так вот, точно говорю вам – киммериец видел Атали, дочь ледяного исполина!
– Ага, прямо так и поверили, – хмыкнул Хорса. – Старому Горму в юности досталось по голове мечом, вот ему и мерещится. Да и Конану, похоже, тоже сегодня крепко по башке надавали – посмотрите только, как измят его шлем! Любого из множества этих ударов с избытком хватит, чтобы крыша поехала. Вот он и побежал за привидевшейся тенью… Он же с юга! И ничего не мог знать об Атали!
– Да, так оно и было, наверное, – устало согласился Конан. – Я с самого начала чувствовал… как странно… Э, а это еще что? О Кром!..
И он смолк на полуслове, глядя на то, что свисало из его по-прежнему крепко сжатого левого кулака. Остальные невольно посмотрели туда же, и рты у асиров потихоньку начали открываться.
В руке у Конана трепетал обрывок накидки. Клочок невесомой вуали, которая не была изделием смертных ткачей…
Бог из чаши
Стражник Арус дрожащими руками стиснул свой арбалет. Арус почувствовал, как его прошиб холодный пот, когда он увидел на полированном полу страшно изуродованный труп. Встретить смерть в уединенном месте, в полночь – это не слишком успокаивает.
Стражник стоял в бесконечном прямом коридоре, который освещали горящие в стенных нишах огромные свечи. Стены были затянуты черным бархатом, а между бархатными занавесами в нишах за свечами висели щиты и перекрещенное оружие диковинного вида. Тут и там, неясно отражаясь в черных половицах, стояли фигуры дивных богов – статуи, вырезанные из камня или редких пород дерева, отлитые в бронзе, железе или серебре.
Арус содрогнулся. Вот уже много месяцев он нес здесь сторожевую службу, но до сих пор не смог привыкнуть к этому невероятному музею, вместилищу редкостей и антиквариата, дому, который называют замком Каллиана Публико, где выставлены на обозрение раритеты со всего мира. И вот в полуночном одиночестве стоит он, Арус, в огромном безмолвном зале и смотрит на распростертый труп могущественного и богатого человека, которому принадлежал замок.
Даже стражник, при всей его ограниченности, отметил, как удивительно отличается покойный от того человека, который, надменный и всевластный, с глазами, полными чарующей жизненной силы, выехал отсюда с грохотом в своей позолоченной карете на Паллианову дорогу. Люди, ненавидящие Каллиана Публико, едва ли узнали бы его сейчас, когда он лежал, словно разбитая бочка из-под ворвани. Роскошный плащ почти сорван, пурпурная туника перекручена, лицо потемнело, язык высунут из широко раскрытого рта. Полные руки воздеты, словно в жесте отчаяния. На толстых пальцах сверкают перстни с драгоценными камнями.
– Почему же не сняли перстни? – озадаченно пробормотал стражник.
Он вздрогнул и замер, и волосы на затылке встали дыбом. Сквозь шелковый занавес, скрывавший один из множества дверных проемов, выступила чья-то фигура.
Арус увидел молодого человека сильного телосложения, обнаженного – если не считать набедренной повязки и высоких, до колен, шнурованных сандалий. Кожа его была такой загорелой, что казалась навсегда сожженной солнцем пустыни. Арус с тревогой осмотрел его широкие плечи, крепкую грудь и мускулистые руки. Один взгляд на угрюмое лицо и высокий лоб – и стало ясно, что этот человек не немедиец. Под пышной гривой спутанных черных волос горели опасные синие глаза. В кожаных ножнах на поясе висел длинный меч.
Арус почувствовал, как мурашки побежали по коже. Он обхватил свой арбалет и подумал, не всадить ли без излишних проволочек стрелу прямо в грудь чужаку, но затем ему пришло на ум: а что будет, если первый выстрел не окажется смертельным?
Чужак рассматривал труп скорее с любопытством, чем с удивлением.