Теперь настала очередь обозных лошадей. На некоторых из них тоже стала появляться чешуя; у других выросли крылья, как у летучих мышей, которыми они неистово хлопали и посбивали с ног тех воинов Поуджой, которые еще не превратился во что-либо, лишь отдаленно напоминающее человека.
Некоторые из них сохранили человеческое обличие и со всех ног бросились прочь из адского круга обозных телег, крича во все горло от страха. Ослепшие от ужаса, почти все они влетели прямо в ряды своих соплеменников. Люди Тайрина набросились на них с такой яростью, как будто каждый убитый слуга графа Сизамбри должен был стать еще одним шагом к восстановлению честного имени племени.
Неожиданно звук трескающейся древесины ворвался в общий гул боя. Огромная сосна позади кольца повозок закачалась, наклонилась, а затем и рухнула с таким грохотом, что все остальные звуки, слышные в бою, показались бы просто материнской колыбельной у детской кроватки. Упавшее дерево со слепым безразличием сокрушило повозки, придавило и изуродовало животных, людей и не-людей.
Стоило эху от падения лесного гиганта затихнуть вдали, как точно так же замолчала и флейта. Конан ощутил острый приступ сомнений, которые он пока что не назвал бы страхом. Вдруг Марр-Флейтист грохнулся на землю у ног Киммерийца, словно упав с высокой стены. В откинутой в сторону руке были зажаты сломанные, разбитые флейты.
Смерть была мгновенной, а уже в следующий миг Конан, понимая, насколько возросла его ответственность за исход битвы, вскочил на ствол упавшей сосны. Почти на всем протяжении ствол был гладким — ни веток, ни сучьев. Конан, как по гладкой дороге, помчался по нему туда, где успел рассмотреть Звездных Братьев.
Один из них лежал, тихо подергиваясь, в луже крови и лишь слабо вздрагивал, заставляя качаться застрявшую в его ноге стрелу. Его товарищ был все еще на ногах, хотя его лицо приобрело уже пепельный оттенок. Заклинания одно за другим продолжали, пусть не так громко, как раньше, слетать с его губ.
Меч Конана опустился на голову колдуна… Опустился, но отскочил, словно от крепостной стены. Пять раз заносил меч Конан — и все так же безрезультатно.
На шестой раз, повинуясь колдовским заклинаниям, меч не просто отскочил, но и выскочил из рук. Конан сделал шаг, чтобы вновь взять его, но лишь только он потянулся к рукояти, как острие клинка задымилось. Через мгновение весь меч уже был слишком горяч, чтобы взять его в руки, а оплетка рукоятки, сделанная из акульей кожи, вспыхнула как бумага.
Конан не стал ждать, пока его меч превратится в лужицу расплавленного железа. Звездный Брат начал выстраивать новое колдовство, а Марра больше не было в живых, чтобы противостоять магии… Киммерийца это не смутило, он готов сражаться и отдать свою жизнь ради тех, кого он привел сюда как командир.
Поняв, что меч здесь бесполезен, Конан схватил первый попавшийся ему под руку предмет, похожий на оружие. Оглобля обозной телеги? Сойдет. Орудуя ею как чудовищной пикой, Конан налетел на колдуна. Оружие прошло сквозь магический барьер, как сквозь масло, и с огромной силой воткнулось под ребра противнику. Даже не охнув. Звездный Брат отлетел на несколько шагов и упал, нелепо растянувшись.
Как бы сильно ни действовали заклинания на железо, они оказались совершенно бессильны против дерева. Перевернув оглоблю тонким концом вперед, Конан снова бросился на врага. Этот удар оказался последним. Оглобля глубоко вошла в грудь колдуна, оставив недоговоренным последнее заклинание. Кровь хлестала из раны, заливая бороду, разделенную проволочными кольцами на три части. Звездный Брат последний раз взглянул на небо и затих.
Конану пришлось опереться на свое оружие, чтобы не рухнуть на землю. Он воспользовался этой секундой отдыха, чтобы осмотреться вокруг.
Поуджой и стражники обшаривали все уголки тележного кольца и кустарников вокруг него, действием подтверждая, что мертвые противники люди и не-люди — действительно мертвы. Некоторые связывали пленных веревками и ремнями. Да, после одного такого денька любой самый молодой солдат мог считать себя ветераном.
Тайрин легко вскочил на телегу, отделявшую его от Киммерийца, а затем так же легко спрыгнул с нее уже с ближней к Конану стороны. Очищение честного имени его племени, похоже, омолодило отца Виллы лет на двадцать.
— Марр жив! — закричал он. — Он никогда больше не сможет играть на флейтах, но он жив.
— Хорошо, — уверенно сказал Конан, сам удивляясь своей искренности и уверенности: ведь речь шла о колдуне, который остается в живых, вместо того чтобы умереть.
— Присмотри, чтобы с Марром ничего не случилось, — сказал он. Сизамбри придет в ярость, узнав, что мы натворили, забравшись к нему в тыл. Не хотелось бы, чтобы Марр, теперь безоружный, встретился с графом. Да, хотя новобранцы королевской стражи и могли теперь называть себя настоящими солдатами и ветеранами, им придется еще изрядно поработать сегодня, чтобы назвать себя победителями.
Граф Сизамбри все больше забирал влево. Один из гонцов вернулся, подтвердив, что левый фланг королевских войск открыт.
Но что творилось там, в тылу? Вроде бы все было по-прежнему: неподвижные деревья, туман. Но что это? Оттуда стали появляться бегущие люди. Одни — одетые как воины Поуджой, другие — его собственные солдаты.
Он увидел, как один из воинов прыгнул с высокого пня на спину спешившегося всадника. Никакие крепкие доспехи, никакая кольчуга не спасли от цепких рук, запрокинувших его голову, и от острого кинжала, удар которого пришелся прямо в незащищенное горло.
— Измена! — прокричал граф. — Поуджой предали нас! Смерть им!
Он рассчитывал, что достаточное количество солдат в его тылу все еще верны ему и готовы выполнить его приказ.
Сизамбри пришпорил коня. Сам он не был тяжелой ношей, поэтому даже после долгой ночи жеребец резво понес его вперед.
Это быстрое движение привлекло внимание высокого темноволосого человека, незаметно вышедшего из-под покрова леса.
Айбасу пришлось опереться на камень за его спиной, чтобы не упасть. Скоро он не сможет стоять и с помощью этой опоры. На его теле зияли две раны от ударов мечом — неплохо, если учесть, что противник рассчитался за эти раны жизнями пятерых солдат. Одна из ран, видимо, скоро отправит его вслед за этими пятерыми.
Перед Айбасом неожиданно, как из-под земли, вырос медведь. Чья же магия — флейтиста или Братьев — вызвала зверей из леса, чтобы принять участие в сражении? Айбас сел. Он не смог бы убежать от зверя, даже если бы тот был послан вражескими заклинаниями. Впрочем, сидячее положение прояснило чуть-чуть его ослабленный потерей крови мозг. Он понял, что медведь перед ним — это знамя капитан-генерала Декиуса и что держит древко знамени не кто иной, как госпожа Райна.
— Лорд Айбас, — позвал его Декиус. — Все будет в порядке. Мы привели людей, чтобы объединить их с вашими бойцами. Наш фланг теперь будет в безопасности. И именно вы дали нам время, чтобы собрать этот отряд и привести его сюда. То, что вы смогли здесь продержаться, — делает честь вашему офицерскому званию, лорд Айбас. Лорд Айбас!
Голос Декиуса звучал вопросительно. Он не на шутку встревожился. Айбас никак не отзывался на свое имя. Вместо своего имени он слышал, как мама зовет его к себе, называя самым Первым, данным при рождении именем.
— Не волнуйся, мама, — ответил он. — Не волнуйся. Я уже иду…
Конан прикинул расстояние, отделявшее его от графа Сизамбри. Он учел и то, что местность открытая, и то, сколько лучников находилось на расстоянии видимости.
Общее соотношение было неплохим. Конан сбросил пояс с ножнами, но не стал тратить время на то, чтобы снять кольчугу. Ладно, она не слишком тяжела, чтобы замедлить его передвижение.
Он стрелой вылетел из-за деревьев, его длинные ноги пожирали расстояние. Никто из телохранителей графа не успел понять, что приближается враг, когда он уже ворвался сзади в их строй.