Топая рядом с бритунийцем по узким улочкам города, Конан угрюмо спросил:
— Викария зовут Харпагус?
— Да.
— Я так и думал. Я правильно его понял, что в Йезуде нет ни вина, ни пива, ни женщин на ночь?
Моркант усмехнулся. Он стал держаться гораздо дружественней, как только узнал, что Конана берут на работу в храме.
— Верховный Жрец Феридун — очень праведный человек, и он надеется распространить благочестие по всей Заморе. Нам, наемникам из Вольного отряда, приходится спускаться к Бартейку для греховных увеселений. Феридун давно бы уже закрыл гостиницу, но он не решается это сделать, понимая, что мы тут же покинем Йезуд.
Конан хохотнул, зная, что наемники вовсю предаются разгулу, пока нет военных действий, однако нигде об этом не говорилось столь открыто.
— Не вижу причин для веселья, — обиженно проворчал Моркант.
— Не обижайся, дружище, — серьезно сказал Конан. — Ведь я тоже служил наемником и кое-что знаю об их нравах.
Кузница помещалась в нижнем этаже и состояла из двух комнат: первая, попросторней, где был горн, — с дверью на улицу; вторая, поменьше, служила жильем кузнецу.
Конан вошел — и мальчик, что сидел, поигрывая прутиком, на наковальне, вскочил на ноги.
— Я — Пиал, новый кузнец, — объявил Конан.
— Меня зовут Лар, сын Яздаха, — сказал мальчишка. — Умоляю, господни Ниун, обучи меня кузнечному делу. Старый кузнец не позволял мне даже прикасаться к инструментам. Похоже, он боялся, что я вырасту и займу его место.
— Посмотрим, как у тебя будет получаться, — заметил Конан.
— О, я способный, поверь мне, господин. Я исподтишка учился сам, когда Парискаса не было дома. Порой он заставал меня за работой и награждал колотушками.
Мальчик пытливо взглянул на великана, которому предстояло стать его новым хозяином.
— Если уж тебе от меня достанется, — проворчал Конан, — то только не за то, что ты пытаешься учиться. Давай-ка взглянем на инструменты.
Конану не приходилось работать в кузнице с тех самых пор, как из-за распрей меж соседними кланами он покинул киммерийскую деревню. Но, взвесив на руке тяжелый молот и взявшись за массивные железные щипцы, он почувствовал знакомое волнение. Конану стало ясно, что не пройдет и нескольких дней, как прежние навыки восстановятся.
— Лар, — позвал Конан, — я отправляюсь в Кшесрон за вещами и лошадью. Пока я хожу, раскали горн; сегодня же примемся за работу. Кстати, куда девался весь этот скот, что вчера пригнали в Йезуд?
— Его загнали в храм с западного входа, — ответил Лар.
— Такой маленький городок, а брюхо бездонное… — покачал головой Конан.
— Стадо привели не для жителей, и даже не для жрецов, господин. Коровы предназначены в жертву Зацу.
— В самом деле? — изумился Конан. — Невероятно. Я бывал во многих храмах и видел немало жрецов. Везде, где в жертву божеству приносят животное, на алтаре сжигают кожу, кости и требуху. Мясо остается жрецам, которые пируют вдоволь. Почему ты думаешь, что в храме Заца другие обычаи?
— Но, господин, в Йезуде каждому известно, что скотина пожирается Зацом! Был ли ты в святилище храма?
— Нет еще. А что?
— Ты все увидишь сам, как только придешь на богослужение. Там находится статуя Заца, в облике гигантского паука, вырезанная из огромного камня. Туловище его такое огромное, а ноги… ноги…
Мальчик содрогнулся и замолчал.
— Статуя не может поедать коров, — возразил Конан, удивляясь ужасу мальчугана.
— Каждую ночь статуя оживает, — продолжал паренек. — Сквозь люк в полу святилища Зац спускается в подземелье, где хватает и пожирает приведенных для него животных. Так говорят жрецы.
— Много я встречал удивительного в своей жизни, — задумчиво проговорил Конан. — Но даже если это правда, слопает ли такой паук столько скота за один присест? Ручного паука я не держал, но знаю повадки животных. Думаю, половины быка ему хватило бы на полмесяца.
— Ах, господин, все это священные тайны! Слабому уму смертных не постичь их, — Лар коснулся лба указательным пальцем.
— Возможно, — хмыкнул Конан. — Берись за растопку горна, а я иду в гостиницу за пожитками.
Вскоре, ведя под уздцы Имира, Конан подошел к воротам храмовой конюшни, где для его коня отвели стойло. Пока Конан рассказывал конюху, как надо ухаживать за Имиром, в дальнем стойле послышалась возня. Лошадь вставала на дыбы и била воздух копытами с возбужденным ржанием.
— Что там такое? — спросил Конан. Конюх обернулся.