© Перевод Г. Корчагина.
Амбула просыпался медленно, чувства его были притуплены выпитым накануне вином. Он не сразу сообразил, где находится. В лунном свете, падающем сквозь оконную решетку, проглядывала незнакомая обстановка.
Затем он вспомнил, что лежит в верхней камере тюремной башни, куда заключен по приказу разгневанной Тананды, сестры кушитского короля. Это необычная камера, ведь даже Тананда не осмелилась слишком далеко зайти, наказывая предводителя черных копейщиков, которые составляли ядро кушитской армии. Ковры, гобелены, обтянутые шелком диваны и кувшины с вином… Что-то его разбудило, вспомнил он. Но что?
Взгляд его скользнул к зарешеченному квадрату лунного сияния. Увиденное в окне отчасти согнало с Амбулы хмель и заставило напрячь затуманенные глаза. Прутья решетки были скрючены, изогнуты. Должно быть, скрежет железа и разбудил его.
Но разве существует на свете сила, способная погнуть эти прутья? И где же тот, кому это удалось? Тут он протрезвел окончательно, мороз прошел по коже. Кто-то пробрался через окно, и этот кто-то здесь, в одной комнате с Амбулой. С тихим стоном он зашевелился на ложе, начал озираться. И обмер при виде неподвижной как статуя фигуры, что стояла в головах его ложа.
Сердце Амбулы, не ведавшего доселе страха, сжала ледяная рука. Безмолвный обладатель сероватого силуэта не шевелился и не говорил, он лишь стоял в лунном сумраке, бесформенный, жуткий, и с его обликом никогда бы не смог смириться здравый рассудок. В ужасе глядевший на него Амбула различил голову кабана, с рылом и жесткой щетиной,— но тварь стояла вертикально, покрытые шерстью передние конечности заканчивались рудиментарными кистями.
Амбула взвизгнул и подскочил, и тут же пришла в движение тварь, с парализующей быстротой чудовища из кошмара.
В мозгу воина на миг отпечаталась картина чавкающей слюнявой пасти, длинные как стамески клыки блеснули в лунном сиянии, и в следующий миг лунный свет упал на черное тело, простертое среди смятых покрывал на ложе. Затем серая неуклюжая туша бесшумно двинулась по залу к окну, где скорчились на фоне звездного неба изуродованные прутья.
— Тутмес! — Голос был настойчив, как и стук кулака в тиковую дверь комнаты, где спал самый амбициозный аристократ Шумбаллы,— Тутмес! Впусти меня! В Шумбалле объявился демон!
Распахнулась дверь, и в комнату ворвался худой жилистый человек в белой джеббе, темнокожий, с блестящими белками глаз. Его встретил Ту тмес — высокий, красивый, с выраженными чертами его касты.
— О чем ты, Афари?
Прежде чем ответить, Афари затворил дверь, тяжело дыша после долгого бега. Он был ниже, чем Тутмес, и в его внешности преобладали негроидные признаки.
— Амбула! Мертв! В Красной башне!
— Что?! — воскликнул Тутмес.— Тананда все-таки решилась его казнить?
— Нет! Нет! Она не так глупа. Это не казнь, а убийство. Кто-то вломился в его камеру через решетку и разорвал ему глотку, растоптал ребра, проломил череп… О Сет! Уж я-то навидался мертвецов на своем веку, но все они — сущие красавцы по сравнению с покойным Амбулой. Нет, Тутмес, это работа какого-то демона. Горло Амбулы перегрызено, и следы зубов не похожи на львиные или обезьяньи. Они как будто оставлены острейшими стамесками.
— Когда это произошло?
— Около полуночи. Стражники в нижней части башни, следившие за лестницей, что ведет в его камеру, услышали вопли. Помчались наверх и обнаружили изувеченное тело. Как ты и приказал, я ночевал в караулке. Поднялся на шум и убедил стражников держать язык за зубами.
Тутмес улыбнулся, и эта улыбка была неприятной на вид.
— Боги и демоны помогают смелому,— философски изрек он.— Как бы ни желала Тананда смерти Амбуле, я не верю, что это ее рук дело. Когда она посадила его под арест, черные здорово разозлились. Так что и дальше держать его под замком она не могла. Но это происшествие дает нам оружие против нее. Ведь галлахи решат, что убийца — она. Любое недовольство династией нам на пользу. Ступай же и нанеси удар, прежде чем о случившемся узнает король. Первым делом приведи отряд чернокожих копейщиков в Красную башню и казни стражников за сон на посту. Пусть всем станет известно, что это сделано по моему приказу. Галлахам понравится, что я отомстил за их предводителя. Убей стражников, прежде чем это сделает Тананда. Потом отправляйся в Пунт и найди старика Агару, колдуна. Не говори ему напрямик о преступлении Тананды, но дай понять.
Афари содрогнулся:
— Чтобы простой человек да обманул этого черного демона? У него глаза как красные угли, и смотрят они в неведомые бездны. Я видел, как он заставлял мертвецов подниматься и ходить, причем их голые черепа щелкали челюстями и скрежетали зубами.
— А ты не обманывай,— посоветовал Тутмес.— Лишь намекни на свои подозрения. Пусть Амбулу погубил демои, но кто, как не человек, вызвал его из мрака? И почему этим кем-то не может быть Тананда?
Когда Афари ушел, напряженно обдумывая приказ хозяина, Тутмес накинул на голое тело шелковый плащ и поднялся по короткой, но широкой лестнице из полированного красного дерева на плоскую крышу своего дворца. Он глянул за парапет — внизу лежали тихие улицы внутреннего города Шум –баллы, дворцы и сады, и огромная площадь, где в мгновение ока могла собраться тысяча всадников из прилегающих казарм.
Посмотрев дальше, он увидел исполинские бронзовые ворота, а за ними внешний город. Его называли Пунтом, тогда как внутренний — Эль-Шеббехом. Шумбалла стояла посреди великой равнины, расстилавшейся от горизонта до горизонта; лишь кое-где гладь нарушалась грядой невысоких холмов. Узкая, глубокая река, петлявшая по травянистой земле, касалась городских околиц. От Пунта Эль-Шеббех отделяла высокая и толстая стена, она окружала дворцы правящей касты, которая состояла из потомков стигийцев, столетия назад двинувшихся на юг, чтобы создать империю и смешать свою гордую кровь с кровью темнокожих подданных.
Эль-Шеббех был построен на славу. Четкий рисунок улиц и площадей, каменные здания, ухоженные парки. Пунт являл собой наобум расползшиеся трущобы: земляные хижины, кривые тесные улочки, площади, которые можно было назвать таковыми с огромной натяжкой. В Пунте жили чернокожие аборигены Куша, галлахи. В Эль-Шеббехе — аристократы-чагасы, а также их слуги и черные всадники-гвардейцы.
Тутмес обвел взглядом широкое пространство, заполненное хижинами. На убогих площадях горели костры, на улицах раскачивались факелы прохожих, время от времени доносился отрывок песни, в ритмичном варварском речитативе сквозил то ли гнев, то ли кровожадность. Тутмес содрогнулся и плотнее закутался в плащ.
Идя по крыше, он остановился подле человека, спящего под пальмой в искусственном саду. Разбуженный пинком, человек вскочил на ноги.
— Дело сделано,— сообщил Тутмес.— Амбула мертв, и до рассвета весь Пунт будет знать, что бедняга убит Танандой.
— А… демон? — прошептал, содрогаясь, человек.
— Тсс! Вернулся во мглу, откуда и был вызван. А тебе, Шубба, настало время отправляться в путь. Ищи у шемитов подходящую женщину — женщину с белой кожей. Как найдешь, немедленно доставь сюда. Если вернешься до восхода луны, я дам тебе серебра столько же, сколько будет весить твоя находка. Если не выполнишь поручение, твоя голова украсит эту пальму.
Шубба преклонил колена и коснулся лбом пыльной крыши, после чего бегом устремился вниз.
Тутмес снова посмотрел на Пунт. Костры теперь горели ярче, и в монотонном рокоте барабана чудилось что-то зловещее. И тут вверх по лестнице взлетел зверский многоголосый рев.
— Узнали, что Амбула мертв,— пробормотал Тутмес, и опять его сотрясла сильная дрожь.
Жизнь Пунта шла своим привычным путем на грязных улицах. В дверных проемах кривых домишек сидели на корточках крепкие чернокожие люди, другие валялись на земле в тени. Женщины носили на головах кувшины с водой и корзины с пищей. В пыли играли и дрались дети, пронзительно хохоча и вереща. На площадях негры шумно торговали бананами, пивом и коваными бронзовыми украшениями. Над жаровнями с углем гнули спины кузнецы, усердно стучали молотами по наконечникам копий. Пот, веселье, гнев, нагота,— на все это, без разбора, раскаленное солнце обрушивало свои лучи.