— Бык, да он знает тебя! — проревел светловолосый Ванр. — Дедуля, о каких это грехах ты говоришь, — у него что, — ребенок где-то на стороне, или, может быть, он задолжал в питейной лавке столько, что и герцогу за него не расплатиться?
Стражники захохотали, но Амрик тут же прикрикнул на них:
— Попридержите свои языки, выродки! Повернувшись к человечку, что с ангельской улыбкой стоял, опершись на посох, капитан поклонился ему и снял с головы свой шлем.
— Чем я могу быть вам полезен, Святой Отец? — неожиданно вежливо обратился он к старичку, хотя на языке у него были совсем другие слова.
Амрик не забыл урока, полученного им в те времена, когда он служил на Боссонских Топях. Там он не единожды убеждался в том, что тщедушные людишки в белых одеяниях, таких же как у этого старичка, обладают чудовищной силой. На головах эти люди косили золотые обручи, свидетельствовавшие об их сане, в руках же их всегда был дубовый посох. Эта были друиды, жрецы лигурийцев. Светлокожие лигурийцы жили небольшими кланами в стране пиктов вместе с ее коренными жителями, что были ниже их ростом и смуглее. Лигурийцы и сами были варварами, пикты же рядом с ними казались настоящими дикарями. Дикари эти не боялись ни бога, ни черта, одна ко к друидам относились крайне уважительно.
— Я должен переговорить с вашим королем, прежде чем он ляжет спать, — ответил друид и тут же добавил: — Я — Дивиатрикс, верховный друид страны пиктов. Передай своему королю, что я пришел к нему из Великой Рощи и принес с собой послание. Владыки Света повелели мне принять участие в судьбе их слуги Конана.
Бык Амрик поежился, помянул про себя имя Митры и покорно отправился в шатер.
Конан отправил офицеров по шатрам, приказал принести горячего вина и сел за стол. Раны его ныли, но это не мешало ему слушать маленького посланника страны пиктов.
Король Аквилонии не придавал особого значения монахам и жрецам, какому бы богу они ни служили Его собственный киммерийский бог Кром не обращал на людей никакого внимания; его не заботили ни горести их, ни их страдания. Кром был одним из Древних Богов; однажды он играючи слепил из комка глины Землю и заставил ее кружиться среди звезд. Дальнейшая судьба Земли его нисколько не волновала, возможно, он даже и забыл о ней. Но Конану, так же как и Амрику, приходилось сталкиваться с пиктами, и его не могла не потрясти их поразительная отвага Натиск пиктов не могли сдержать даже могучие воители Севера. Союзники пиктов лигурийцы в бою мало чем отличались от этих свирепых дикарей.
За свою богатую приключениями жизнь Конан успел навидаться всякого, — монахов и жрецов разного рода он тоже насмотрелся. Лигурийские волшебники друиды всегда казались ему чем-то особым, — казалось, никто не приближался так близко к слепящему свету истины, как эти спокойные улыбчивые люди в белых одеяниях, которым дубовый венец заменял корону.
Разговор вышел долгим, не одну чашу вина вы пили Конан и Дивиатрикс. Конан слышал это имя и раньше, ибо среди друидов Дивиатрикс был первейшим из первых. Не единожды боги говорили с людьми устами этого человека, известного своим пристрастием к хмельным напиткам. О, это был великий друид, — даже сам Деканаватха Кровавый Топор, предводитель воинства пиктов, что не склонялся ни пред кем и ни пред чем, целовал землю, обагренную кровью тысяч врагов, когда Дивиатрикс прошел мимо его жилища.
Верховный друид пришел из Великой Нуадвиддонской Рощи, повинуясь приказу Владыки Бездны Нуаденса Аргатлама Серебряной Руки. Дивиатрикс принес мрачному гиганту послание Повелителей Творения, некогда вынудивших Конана покинуть родную Киммерию и отправивших его на борьбу со злом в западной части мира. Помимо прочего, в послании этом говорилось и о некой пластинке, выточенной из неведомого камня, что был тяжел как жадеит, но цветом походил на пурпурные башни древней Валузии. Конан понял, что это за камень, хотя даже составители «Книги Скелоса» не посмели сказать о нем ни слова.
Захмелевший Белый Друид говорил с Конаном целый час. Начинало светать, У шатра появились наследница зингарского трона дочь покойного короля Фердруго Хабела вместе со своим супругом, что хотели просить Конана о помощи в изгнании самозванцев и восстановлении в Зингаре законной власти. Принцесса Хабела, ее супруг Оливеро и их пышная свита стояли у шатра до самого рассвета. Конан слушал рассказ хмельного человечка, одетого в лохмотья.