Хосатрал покачнулся и упал на землю. Конан глазам своим не поверил: лицо гиганта быстро исчезало, конечности таяли. В предсмертных муках Хосатрал превращался в тварь, выползшую из Бездны тысячелетия назад.
Брезгливо морщась, Конан хотел было пойти к берегу, но застыл в изумлении, оглянувшись и не увидев за деревьями блеска шпилей. Все развеялось как дым: башни, стены, огромные бронзовые ворота, золото, бархат, слоновая кость, темноволосые женщины и мужчины с бритыми головами. С исчезновением чудовищного разума, породившего этот город, Дагон и все его обитатели погрузились в небытие, и лишь обломки колонн громоздились снова меж разрушенными стенами да к пробитому куполу вели полуразрушенные ступени. Долго стоял гетман в полной неподвижности, с трудом постигая драму эфемерного явления, называемого человечеством, на которое охотятся безобразные твари, порождения Тьмы. Но тут Конана позвал испуганный голос, и он вздрогнул, словно очнулся ото сна. Бросив последний взгляд на останки Хосатрала, он повернулся к обрыву и поджидающей подле него девушке.
Она высматривала его в зарослях и, увидев, вскрикнула от радости. Конан встряхнулся, отгоняя мысли о только что пережитом.
— Где он? — прошептала Октавия.
— Вернулся в ад, туда, откуда выполз, — весело ответил Конан. — Почему ты не уплыла на лодке?
— Я бы не бросила… — начала было она, но осеклась и нахмурилась. — Куда мне плыть? В лапы туранцев? Да и пираты ничуть не лучше их…
— И козаки, — добавил Конан.
— И козаки, — с презрением согласилась немедийка.
Конан восхищался, глядя, как быстро возвращается к ней самообладание. Высокомерие красавицы забавляло его.
— Кажется, в крепости Гори ты думала по-другому, — ухмыльнулся он. — Там ты дарила мне улыбки.
— Думаешь, я заигрывала с тобой? По-твоему, я могу влюбиться в дикаря, жадного до пива и мяса? Нет, Конан. Кокетничая, я выполняла волю своего господина, которого ты только что зарубил.
— Вот оно что! — озадаченно произнес Конан, затем громко рассмеялся. — Как бы то ни было, теперь ты моя. Поцелуй меня, красавица!
— Да как ты смеешь! — возмутилась девушка, но гетман, смеясь, прижал ее к мускулистой груди и жадно пил нектар ее губ до тех пор, пока нежные руки девушки не обвились вокруг его шеи. Потом, пристально глядя в огромные глаза, он спросил:
— Почему бы тебе не предпочесть шатер гетмана вольных людей палатам изнеженной туранской собаки?
Не снимая рук с его плеч, Октавия спросила:
— Хочешь сказать, что твой шатер не уступит дворцу Агхи?
Он со смехом прижал ее к себе.
— Ты убедишься в этом. Я подожгу Хаваризм, чтобы осветить тебе путь в мое жилище.
© Перевод Г. Корчагина
Алая цитадель
1
Мерзавцы Льва поймали на равнине Шема,
Всего его сковали железами…
Под вой фанфар они визжали громко —
Еще бы, наконец он заточен!
Беда вам, города, деревни, села, —
Ведь Лев когда-то сможет снова выйти на охоту!
Шум сражения затихал, победные крики заглушали звон оружия и стоны умирающих. Равнина была покрыта мертвыми телами, словно сухими листьями, сорванными осенним ветром. Лучи заходящего солнца падали на темные шлемы, кольчуги, панцири, сломанные мечи, тяжелые складки знамен, насквозь пропитанных кровью. Рядом с всадниками, облаченными в сталь, лежали лошади в попонах; и гривы, и плюмажи окрасились в багровый цвет. Там и тут изуродованные трупы в измятых стальных шлемах и рваных кожаных куртках — лучники и копейщики, раздавленные копытами.
Над равниной разносились звуки фанфар, отряды победителей со всех сторон стекались туда, где последний из их соперников продолжал безнадежную битву. В тот день были растоптаны, разрублены на куски лучшие рыцари Конана, короля Аквилонии. С пятью тысячами всадников он пересек юго-восточную границу Аквилонии, направляясь к зеленым равнинам Офира на помощь своему старому другу, королю Амальрусу. Но тот, предав их дружбу, объединил свое войско с армией Страбонуса, владыки Кофа.
Конан слишком поздно догадался, что попал в ловушку. Против пяти тысяч его рыцарей выступили тридцать тысяч неприятельских копейщиков и конных лучников. Конан ринулся в бой во главе своей тяжелой конницы; не имея поддержки ни лучников, ни пехоты, он прорвал вражеский строй в центре и обратил в бегство знаменитую стальную кавалерию Амальруса, но фланги громадного объединенного войска сомкнулись, и рыцари Аквилонии оказались в кольце. Лучники Страбонуса сеяли смерть, их стрелы находили щели в доспехах всадников или валили лошадей, и копья воинов короля Кофа пронзали наездников, сброшенных на землю. К копейщикам в центре примкнули всадники с фланга. Офирские рыцари, успев оправиться от замешательства, перестроили ряды и, усиленные на флангах легкой конницей, нанесли контрудар. Враг подавлял численностью.