С криком, который словно эхо повторил предсмертный вопль Аскаланте, Конан качнулся вперед от стены — и встретил прыгнувшую тварь броском топора, в который была вложена вся сила его отчаяния, вся резкость воспламененных нервов… Сталь со звоном отскочила от покатого черепа, который должна была разрубить, и силой столкновения короля отбросило на другой конец опочивальни.
Падая, Конан вскинул руку защитить горло, и его кисть немедленно оказалась в отвратительной пасти чудовища… Но оно почему-то не поспешило смыкать челюсти в мертвой хватке. Оно лишь вперило взгляд в глаза короля, в которых скоро начало возникать подобие того же самого страха, что до сих пор отражался в зрачках мертвого Аскаланте. Конан ощутил, как подались самые корни его души, как ее начало исторгать из тела и затягивать в желтые колодцы вселенского ужаса, что громоздился над ним, готовясь поглотить его жизнь и ясный рассудок. Глаза монстра все росли и росли, заставляя уверовать в вещественность непостижимо богомерзких созданий, таящихся во внешней тьме мироздания. Конан хотел закричать от ненависти и омерзения, но из горла вырвался только сухой хрип…
Но даже для этого порождения преисподней киммериец не оказался легкой добычей! Не в пример Аскаланте, умершему от страха, Конан взорвался лютым бешенством, не имевшим никакого отношения к здравому смыслу. Невероятным усилием всего тела он рванулся прочь, наплевав на неистовую боль в пронзенной клыками руке. Ему удалось сделать движение и увлечь с собой навалившееся чудовище, его свободная ладонь зашарила по полу… и вдруг нащупала что-то, в чем недреманная память воина тотчас опознала знакомую рукоять поломанного меча. Не думая, Конан схватил подвернувшееся под руку оружие и ударил им, точно кинжалом, собрав воедино всю мощь мускулов, сухожилий и нервов… Обломанный клинок вошел неожиданно глубоко, и пасть на руке Конана вдруг разжалась, а у чудища вырвалось нечто вроде болезненного всхлипа. Выползок из тьмы оказался в итоге не таким уж и неуязвимым!.. Вот по телу монстра прошла жуткая судорога, короля отбросило далеко прочь, и, приподнявшись на локте, он оцепенело следил, как бился и корчился на полу его враг, а из раны, нанесенной обломком клинка, тугими струями хлестала черная кровь… Вот корчи постепенно затихли, сменившись последними подергиваниями… И наконец тварь распростерлась на мраморе, глядя в потолок остановившимися желтыми зенками. И Конан, заморгав, принялся тереть кулаком глаза: ему показалось, будто мертвая туша тает, теряет очертания и расползается в черную слизь…
И тут на пороге зазвучали знакомые голоса, и опочивальня заполнилась наконец-то проснувшимися придворными — рыцарями, вельможами, дамами, воинами, советниками… Все они одновременно попытались что-то говорить или кричать, суетились и мешали друг дружке. Подоспели Черные Драконы, раздосадованные и разъяренные, и, ругаясь на множестве языков, мигом растолкали придворных.
Недоставало лишь одного молодого старшины, отвечавшего в эту ночь за охрану королевской спальни. Его так и не разыскали — ни в ту ночь, ни потом…
— Громель! Вольмана! Ринальдо!.. — Публий, старший советник, заламывал руки, стоя над трупами заговорщиков. — Какое черное предательство!.. Нет, кое-кто у меня сейчас определенно попляшет… Стражу сюда!..
— Здесь стража, старый ты дурень, — презрительно перебил Паллантид, предводитель Черных Драконов. В этот судьбоносный момент ему было не до чинов. — Хватит уже причитать, помоги лучше королю раны перевязать, пока он кровью насмерть не истек! Неужели не видишь, что на нем живого места нет?
— Конечно, конечно, сейчас, — засуетился Публий. Он умел держать речи в Совете, но человеком действия его нельзя было назвать. — Короля необходимо перевязать. Живо сюда всех лекарей во дворце! О государь, что за черное пятно на чести нашего города…
— Дайте вина!.. — прохрипел Конан с кушетки, на которую его успели уложить. Ему тотчас поднесли большой кубок, и он выхлебал вино окровавленным ртом с жадностью человека, полумертвого от жажды. — Вот так-то лучше, — пробормотал он, откидываясь на подушки. — Ну и паршивая, однако, работенка — людей убивать…
Умелые руки успели остановить кровь, и природное жизнелюбие варвара уже понемногу брало свое.
— Посмотри для начала дырку в боку, — велел он примчавшемуся дворцовому лекарю. — Ринальдо мне там неплохой росчерк оставил… а перо у него всегда было острое…