Конан смотрел на нее и удивлялся – она шла таким же, как у него, размашистым шагом и не отставала.
– Ходишь ты как горцы, а не как моряки, – заметил он. – Ты, должно быть, аквилонка. Солнце Дарфара не сделало твою белую кожу бронзовой. Многие принцессы могли бы тебе позавидовать.
– Да, я из Аквилонии, – ответила она. Его комплименты уже не раздражали ее, а явная влюбленность была даже приятна. Если бы другой мужчина позволил ей проспать ее стражу, она бы страшно разгневалась, потому что не позволяла, чтобы ей делали поблажки как женщине. Но втайне радовалась, что Конан поступил именно так. И не воспользоваться ее страхом или робостью. В конце концов, подумала она, это необыкновенный человек.
Солнце вставало за городом, и его башни засияли тревожным пурпуром.
– При луне они черные, – бормотал Конан, и в глазах его появилась варварская покорность судьбе. – А при ясном солнце они словно кровь, и кровь, должно быть, предвещают. Ох, не нравится мне этот город!
Тем не менее они продолжали идти, и Конан отметил, что ни одна дорога с севера не вела в город.
– Скот не истоптал пастбищ по эту сторону города, – сказал он. – И плуг не касался этой земли много лет, а может, веков. Но смотри – здесь все же когда-то крестьянствовали.
Валерия увидела древние оросительные канавы – местами засыпанные, местами поросшие кактусами.
Она с тревогой посмотрела на город. Солнце не блестело на шлемах и копьях по стенам, трубы не трубили тревогу, с башен не доносились приказы... Тишина, такая же, как в лесу. Солнце было уже высоко на востоке, когда они остановились перед огромными воротами в северной стене, в тени вынесенного парапета. Пятна ржавчины покрывали железную оковку бронзовых створок. Отовсюду свешивалась паутина.
– Их не открывали уже много лет! – сказала Валерия.
– Мертвый город, – согласился Конан. Вот почему засыпаны канавы и не тронуты поля.
– Кто же построил этот город? Кто жил в нем? Куда они все ушли?
– Не знаю. Может, какой-нибудь изгнанный стигийский род. Хотя нет. Стигийцы строят по-другому. Возможно, их прогнали враги или истребило моровое поветрие.
– Тогда там лежат сокровища, обрастая пылью и паутиной! – сказала Валерия, в которой проснулась свойственная ее ремеслу жадность, соединенная с женским любопытством. – Сумеем мы открыть эти ворота? Давай попробуем!
Конан с сомнением поглядел на тяжелые ворота, но все же уперся в них руками и толкнул что было сил.
Страшно заскрипели заржавевшие петли, тяжкие створки подались, и Конан выпрямился, доставая меч из ножен. Валерия выглянула из-за его плеча и издала звук, свидетельствующий об удивлении.
Он глянул на Валерию и быстро опустил глаза.
– Эта женщина, – сказал он, – зовется Таскела, она княгиня народа Текультли. А теперь подайте нашим гостям еду и питье – без сомнения, они голодны после дальней дороги.
И он указал на стол из слоновой кости. Наши искатели приключений обменялись взглядами и сели за стол. Киммериец был полон подозрений: его суровые голубые глаза неустанно шныряли по залу, а меч был под рукой. Тем не менее от угощения и выпивки он редко отказывался.
И все сильнее притягивала его взгляд Таскела, хотя сама она упорно продолжала рассматривать белотелую спутницу Конана.
Техотль забинтовал свою рану куском шелка и тоже уселся за стол, чтобы ухаживать за своими новыми друзьями. Он внимательно рассматривал всякое блюдо или напиток и все пробовал сам, прежде чем подать гостям. Пока они подкреплялись, Ольмек в молчании глядел на них из-под густых черных бровей. Рядом, уперев подбородок в ладони, сидела Таскела. Ее черные загадочные глаза, наполненные странным светом, ни на минуту не отрывались от гибкой фигуры Валерии. Позади трона красивая, но мрачная девица медленно качала опахалом из страусиных перьев.
На закуску подали причудливые плоды, неизвестные путешественникам, но вкусные. Легкое красное вино также имело особый острый привкус.
– Вы пришли издалека, – сказал наконец Ольмек. – Я читал книги наших отцов. Аквилония лежит еще дальше, чем земли стигийцев и шемитов, за королевствами Аргос и Зингар, а Киммерия еще дальше, чем Аквилония.
– Уж такие мы с ней бродяги, – беспечно сказал Конан.
– Но вот как вам удалось пройти через лес – понять не могу, – продолжал Ольмек. – В давние времена несколько тысяч воинов едва сумели преодолеть все лесные опасности.
– Правду сказать, нам попалось одно коротконогое страшилище чуть побольше слона, – равнодушно сказал Конан, протягивая кубок, который Техотль наполнил с видимым удовольствием. – Но его убили, и больше никаких неприятностей не было.
Графин с вином выпал из рук Техотля и разбился об пол. Он снова побледнел. Ольмек вскочил, все остальные в испуге и удивлении глядели друг на друга. Некоторые опустились на колени. Только Таскела была равнодушна – Конан с удивлением отметил это.
– В чем дело? – спросил он. – Что вы на меня уставились?
– Ты... Ты убил бога-дракона?
– Бога? Дракона убил, конечно. А что, нельзя? Ведь он же собирался нас сожрать.
– Но драконы бессмертны! – воскликнул Ольмек. – Можно победить подобного себе, но никогда еще ни один человек не убивал дракона. Тысячи воинов, которых наши отцы вели в Ксухотль, не могли с ними справиться! Мечи ломались об их чешую, как щепки!
– Вот если бы ваши предки догадались вымочить копья в ядовитом соке яблок Деркето, – набив рот, учил Конан, – а потом воткнули бы в драконий глаз или пасть, то быстро бы убедились, что драконы не более бессмертны, чем всякое другое ходячее мясо. Дохлятина эта лежит на самом краю леса. Если не верите – сходите и посмотрите.
Ольмек глядел на него с великим удивлением.
– Именно из-за драконов наши предки укрылись в Ксухотле, – сказал он. – Они не решились пересечь равнину и снова углубляться в джунгли. Но и без того десятки их погибли в пастях чудовищ, прежде чем дойти до города.
– Значит, это не ваши предки возвели Ксухотль? – спросила Валерия.
– Он был уже совсем древний, когда мы впервые пришли сюда. И даже его выродившиеся жители не знали, сколько лет он простоял.
– Твой народ пришел сюда с озера Зуад? – спросил Конан.
– Да. Больше полувека тому назад племя Тлацитлан восстало против стигийского короля и, потерпев поражение, бежало на юг. Долгие недели шли они через саванны, холмы и пустыни, пока не вступили в огромный лес. Шли тысячи воинов с женами и детьми.
И в этом лесу напали на них драконы, и многих разорвали на куски. И народ бежал в страхе перед ними до самой равнины, посередине которой стоял город Ксухотль.
Они встали лагерем под стенами, не решаясь покинуть равнину, ибо из леса доносились звуки междоусобной битвы чудовищ. Но на равнину они не выходили.
Обитатели города закрыли ворота и осыпали нас стрелами со стен. И эта равнина стала тюрьмой племени Тлацитлан, потому что возвращение через джунгли было бы безумием.
И в первую же ночь в лагерь тайком явился раб из города, человек здешней крови. В молодости он вместе со своим отрядом заблудился в лесу и всех, кроме него, сожрали драконы. В город его пустили, но сделали рабом. Звали его Толькемек.
Глаза его загорелись при звуках этого имени, а многие в зале принялись плеваться и бормотать проклятия.
– Он пообещал нашим воинам открыть ворота, а взамен подарить ему всех, кого возьмут в городе живьем.
Перед рассветом он открыл ворота. Воины хлынули внутрь, и залы Ксухотля залились кровью. В городе жило лишь несколько сотен людей, жалкие остатки великого народа. Толькемек говорил, что они пришли сюда давным-давно, из Старой Косалы, когда предки тех, что населяют Косалу ныне, вторглись с юга и прогнали тогдашних жителей. Они долго шли на запад, пока не нашли эту окруженную лесами равнину, населенную племенем черных.