Тарамис побледнела и спросила дрожащим голосом:
– Слушай! – Саломея гордо откинула голову и показала на окно. Сквозь толстые стекла все же доносилась поступь отрядов, лязг оружия и доспехов. Приглушенные голоса отдавали команды на чужом языке, сигналы тревоги мешались с испуганными криками.
– Люди проснулись и немало удивились, – ядовито сказал Констанций. – Неплохо бы, Саломея, пойти успокоить их.
– Отныне зови меня Тарамис, – ответила ведьма. – Нам нужно привыкать к этому...
– Что вы сделали? – закричала королева. – Что вы еще сделали?
– Ах, я совсем забыла тебе сказать, что приказала страже отпереть ворота. Они удивились, но не ослушались. И вот армия Сокола входит в город!
– Дьявольское отродье! – воскликнула Тарамис. – Ты воспользовалась нашим сходством и обманула людей! О Иштар! Мой народ сочтет меня предательницей! О, я выйду сейчас к ним...
С ледяным смехом Саломея схватила ее за руки и толкнула назад. Молодое и крепкое тело королевы оказалось беспомощным против тоненьких рук Саломеи, наполненных нелюдской силой.
– Констанций, тебе знакома дорога из дворца в подземелье? – спросила ведьма и, видя, что Констанций согласно кивнул, продолжала:
– Вот и хорошо. Возьми эту самозванку и запрячь в самую глубокую темницу. Стража там усыплена зельем – я позаботилась об этом. Пока они не очнулись, пошли кого-нибудь перерезать им глотки. Никто не должен знать, что произошло нынче ночью. Отныне я Тарамис, а она – безымянная, забытая богами и людьми узница подземелья.
Констанций улыбнулся, открыв ряд крупных белых зубов.
– Дела наши идут неплохо. Надеюсь, ты не откажешь мне в небольшом развлечении, прежде чем эта шалунья попадет в камеру?
– Я тебе не запрещаю. Вразуми эту злючку, если охота.
Саломея толкнула сестру в объятия Констанция и с торжествующей улыбкой покинула спальные покои.
Она еще раз улыбнулась, когда услышала, проходя длинным коридором, высокий отчаянный крик.
2
Одежда молодого воина была покрыта засохшей кровью, потом и пылью. Кровь продолжала сочиться из глубокой раны в бедре, из порезов на груди и руках. Капли пота выступили на его искаженном яростью лице, пальцы терзали покрывало постели.
– Она, верно спятила! – снова и снова повторял он. – Все это как дурной сон! Тарамис, любимица народа, продает нас этому дьяволу! О Иштар, лучше бы меня убили! Лучше пасть в бою, чем знать, что королева предала свой народ!
– Лежи спокойно, Валерий, – умоляла девушка, перевязывавшая ему раны. – Ну, дорогой, успокойся! Ты разбередишь раны, а я не успела еще сбегать за лекарем...
– Не делай этого! – сказал раненый юноша. – Чернобородые дьяволы Констанция будут обыскивать все дома в поисках раненых кауранцев и прикончат всех, кто пытался дать им отпор. О Тарамис, как могла ты предать людей, обожествлявших тебя!
Валерий откинулся на ложе, содрогаясь от гнева, а испуганная девушка обхватила его голову руками и прижала к груди, умоляя успокоиться.
– Лучше смерть, чем позор, ставший уделом Каурана, – стонал Валерий. – Неужели ты все это видела, Игва?
– Нет, милый, – ее нежные чуткие руки снова принялись обихаживать раны. – Я проснулась от шума битвы на улице. Выглянула в окно и увидела, что шемиты убивают наших, а потом ты постучал в дверь – еле слышно...
– Я был уже на пределе, – пробормотал Валерий. – Упал в переулке возле дома и не могу подняться, хоть и знаю, что тут меня быстро разыщут. Клянусь Иштар, я уложил троих! Они уже не осквернят своими лапами мостовых Каурана – их сердца пожирает нечисть в преисподней!
Я не был на стенах, когда шемиты вошли в город. Я спал в казарме вместе с другими свободными от службы ребятами. На рассвете вбежал наш командир, бледный, при мече и в доспехах. «Шемиты в городе, – сказал он. – Королева вышла к Южным воротам и приказала их впустить. Я этого не понимаю, да и никто не понимает, но приказ я слышал своими ушами и мы, как водится, подчинились. У меня новое распоряжение – собраться на площади перед дворцом. Построиться у казарм в колонны и без амуниции двигаться на площадь. Только Иштар ведает, что все это означает, но таков приказ королевы».
Когда мы вышли на площадь, шемиты уже были наготове. Они выстроились в каре – десять тысяч вооруженных бронированных дьяволов, а горожане выглядывали из окон и дверей. Улицы, ведущие к площади, заполнялись ошарашенными людьми. Тарамис стояла на ступенях дворца на пару с Констанцием, а тот крутил усы, словно толстый котяра, слопавший птичку. Перед ступенями стояли шеренгой полсотни шемитских лучников, хотя это место королевской гвардии. Но гвардейцы стояли среди нас и тоже ничего не понимали. Зато они, вопреки приказу, пришли во всеоружии.