— Какую ответственность, отец?
— Обязанности, которые ты приобретешь, когда повзрослеешь. Ничего страшного в данный момент, но придет время…
Корин присел за стол, вытянул ноги и посмотрел сыну в глаза.
— Сегодня ты поступил безответственно. Твоя шалость вызвала панику, и некоторые из тех парней, поскольку страх был их первой реакцией, теперь всегда будут реагировать подобным образом. Мы, конечно, постараемся из них это искоренить, но ты очень осложнил нам задачу.
— Да, отец, я виноват.
— Первое правило вождя — не ждать от последователей того, что он может сделать сам, однако изучать способности своих людей и всячески их развивать. Ты пристыдил тех юношей, и поэтому они, скорее всего, будут стараться исправиться. Но это их дело, а ты будешь продолжать безропотно выполнять хозяйственные работы для меня и жителей деревни. Если тебя начнут дразнить, ты будешь держать язык за зубами и сдерживать кулаки. Ты унизил парней, посчитав себя лучше других, поэтому стерпишь их насмешки.
— Хорошо, отец, — хмуро пробормотал Конан, смотря исподлобья.
Корин рассмеялся, хлопая рукой по столу.
— У твоей матери был такой же взгляд. Правда, она одарила меня им лишь однажды, но я поклялся, что больше никогда не удостоюсь его повторно. Ограничение себя в чем-то это не самая трудная в жизни вещь, которую приходиться делать. Просто ты раньше еще не сталкивался с подобными трудностями. Агрессия — достоинство воина, сдержанность — вождя. Ты должен мне обещать, что умеришь свой пыл.
— Я обещаю, отец.
— Вот и замечательно, — кивнул кузнец. — Теперь ты имеешь половину договора, которую выполнишь, а я предложу тебе другую половину. Завтра утром ты найдешь в кузнице свой меч. Можешь наточить его, только начнешь заострять края лезвия на расстоянии ладони от кончика.
Лицо мальчика просветлело, сердце учащенно забилось.
— Значит, ты обучишь меня, мы будем бороться?
— Обязательно будем. Я собираюсь многому тебя научить, но не сразу.
— Почему так? — плечи Конана поникли.
— Все очень просто, сынок, — Корин посмотрел прямо в синие глаза сына. — Ты растешь, и скоро эта аквилонская игрушка станет для тебя мала. Хорошо бы тебе научиться изготавливать настоящие киммерийские клинки.
— Кром дал мне жизнь, чтобы обладать мечами, а не ковать их, — вскинулся подросток.
— Кром дал жизнь и волю всем киммерийцам, — ответил Корин и покачал головой. — Но если хочешь, чтобы лезвие было частью тебя, чтобы оно жило в твоих руках, тогда сначала помоги ему появиться на свет.
* * *На протяжении следующих шести недель Корин не переставал поражаться тому, что его сын не ощетинился, не сломался, не плакал и не жаловался. Кузнец не хотел давать ему никаких поблажек, и при этом его не удивляло, когда Конан проявлял изобретательность. Мальчик быстро учился. Пусть мелкие ошибки порой огорчали его, но он всегда возвращался к их исправлению с таким упорством, которого кузнец не наблюдал даже у взрослых.
Корин не отказался от замысла научить сына кузнечному делу. Как-то он послал Конана к ближайшему отвалу, чтобы тот собрал для выплавки клинков железную руду и позаимствовал для этих целей мула. Конан вернулся с двумя корзинами руды, навьюченными на спину животного, и еще одной, меньшей, на своих плечах.
Мальчик измельчил породу, готовя ее к плавлению, затем принялся раздувать меха до того момента, пока железо не превратилось в золотисто-красную реку расплавленного металла.
Глядя на Конана, который выливал металл в форму, Корин отметил на его покрасневшем лице чувство гордости. Пока сталь охлаждалась, мальчик занялся дубовой рукоятью и выбрал кожу для обтяжки. Вместе с отцом они отлили из бронзы крестовину и навершие. Потом юный киммериец погрузил остывшую заготовку в пылающие угли и вновь качал меха, а после отнес раскаленное лезвие к наковальне, чтобы начать формирование.
Здесь Конан столкнулся с самой большой проблемой, и сердце у наблюдавшего за ним Корина сжалось. Его сын стремился сделать меч совершенным, однако не имел представления, сколько труда нужно положить на это.
Ковка каждой стороны должна происходить практически одновременно. Растяжка металла слишком истончала лезвие. Появлялись трещины, заготовка разваливалась на части. И тогда, как металл всегда можно повторно разогреть и сварить все части, то разочарование от неудачной попытки приводило к последующим грубым ударам там, где требовалась тонкая работа. А тонкая работа, всегда казалось, отнимает очень много времени…