— И теперь это сделано?
— Да, — кивнул Корин, — но не все так просто.
— Почему? Ведь ты же многому меня научил.
— Не хочу, чтобы ты понял меня неправильно. Сейчас тебе известно гораздо больше, чем твоим сверстникам. Однако дело вовсе не в том, что ты узнал, а в том, как ты сможешь применить полученные знания на практике, — кузнец сложил руки на груди. — Помнишь, какой я задал вопрос, когда разбил твой меч?
Лицо Конана вспыхнуло. Сначала он был горд тем, что сделал, а после обнаружил, что его труд ничего не стоит. Тогда он в один момент превратился из победителя в побежденного.
— Я помню.
— А задумывался ли ты о его значимости?
Мальчик неопределенно пожал плечами.
— Тебя не удивило, почему я перешел на другое, не дав тебе поразмыслить над ответом и сам не сказал нечто важное?
— Наверное, ты желал, чтобы я научился как следует работать молотком прежде, чем смогу приступить к работе над мечом, — Конан опустил голову.
— Частично, ты прав, — его отец оперся об наковальню. — Но есть кое-что еще, что ты должен знать. О людях и, непосредственно, о себе. Мужчины постигают жизнь двумя разными способами. Некоторые наблюдают, задают вопросы, обдумывают, а потом действуют. Другие же действуют сразу и, как правило, терпят неудачу. И если они после этого остаются в живых, то извлекают урок из прошлых ошибок. Хотя ты не глуп, сын мой, но ты не задаешь вопросов и не беспокоишься о своем невежестве. Вот поэтому твоя первая попытка выковать меч провалилась. Думаю, ты сделал вывод из этого.
Конан не смог заставить себя выдержать отцовский взгляд. В душе он принимал правоту сказанных слов, по крайней мере, касательно всех мужчин в целом. Но подросток хотел быть не как все. Ему суждено стать великим воином или даже более того, поскольку так желала его мать. И все же отец прав. Конан действительно не любил задавать лишний раз вопросы и порой показывал невежество в каких-то вещах, о которых все остальные прекрасно знали. «Это моя слабость?» — хмурился мальчик: «Скорее, просто упрямство».
— Ты был таким же, отец? — он поднял глаза.
Корин чуть не покатился со смеха.
— Твой дед, человек больших страстей и крутого нрава, не поощрял ни своих ни чужих ошибок. Поэтому я предпочитал наблюдать. Возможно, мне бы хотелось задать вопрос, однако, признаюсь, обычно я просил его рассказать какую-нибудь историю, чтобы скрыть свои намерения. Я научился делать вещи правильно, стараясь никогда не оступаться и не терпеть неудач. Так или иначе, но я выжил и многое узнал.
В голосе отца проскользнули грустные нотки. Глаза Конана сузились:
— Поэтому ты не брал в дом другую жену?
— Твоя мать и ее смерть не связаны с моими неудачами, — Корин опять скрестил руки. — И у нас появился ты, как доказательство этого. Но, когда она умерла, мое сердце ужасно болело. Я выжил. И пусть меня назовут трусом, только я никогда не осмеливался снова влюбляться. Когда ты, сынок, найдешь ту единственную женщину, которая заставит твое сердце биться чаще, которая подарит тебе радость жизни и сделает так, что ты захочешь стать лучше, чем есть — никогда не отпускай ее от себя. Однажды и мне довелось познать такое счастье. Вот потому было бы несправедливо сравнивать кого-то с твоей матерью.
Кузнец затих, и мальчик ничего не сказал ничто, не смея нарушить тишину. Он знал, его отец часто предавался скорби, когда думал, что сын не может его видеть. Корин всегда своим видом показывал перед ним спокойствие и мудрость, но на сей раз его боль отчетливо читалась в складках на лбу. Как бы то ни было, Конан не считал это слабостью. Ведь отец не сдался. «Выживать и учиться».
— Ты будешь гордиться мной! — с чувством произнес мальчик.
Лицо Корина несколько разгладилось.
— Уже горжусь, даже при том, что временами ты разочаровываешь меня.
— Отец, я не буду делать этого впредь.
— Не разбрасывай обещания, которые не сможешь сдержать, Конан, — кузнец склонился к сыну. — Нам всем свойственно огорчать других. Если бы мы так никогда не поступали, значит, жизнь наша прошла без риска, да и не жили мы вовсе. То, что хотела твоя мать для тебя, что я хочу — это чтобы ты прожил большую, насыщенную жизнь, — Корин выпрямился в полный рост и взъерошил волосы мальчика мускулистой, покрытой шрамами рукой, — Ты еще не созрел для этого меча, но с завтрашнего дня мы начнем делать из тебя настоящего воина.
* * *