«Некоторые полагают, что мастерство владения мечом и убийство людей — в принципе то же самое» — слова деда всплыли из памяти. Конан шутливо опустил оружие так, будто страх сковал ему живот и дрожь передалась кончику меча.
— Попробуй доказать, что ты мужчина, а не мальчик, балующийся в детские игры.
Оскорбившись небрежной позой варвара или не вынеся насмешки, солдат яростно атаковал, выбрав целью открытую грудь киммерийца. Его не смутило даже то, что первый выпад не принес ему успеха. Но быстрее, нежели противник мог вообразить, Конан перебросил меч из правой руки в левую, прочертив кровавую полосу ему на кожаном нагруднике. Он ринулся вперед, схватил мужчину за глотку и поднял над землей. Стальные пальцы разжались только после того, как раздавили трахею человека. Убийца корчился на песке, издавая свистящие звуки, изо всех сил пытаясь набрать воздуха в легкие.
Конан добил его, а также другого раненого. Потом он оделся, сволок тела убитых в кучу и обезглавил. Изуродованные трупы убийц киммериец сбросил с обрыва, затем пошел по следам Тамары, таща за собой отрубленные головы, связанные вместе их собственными волосами. Там, где ее следы обрывались, варвар остановился и присел, перебирая в руках бронзовые детали и обрывки крыльев.
Пленение монахини людьми Халар Зима сомнений не вызывало, но его дочь, не подобрав останки механического насекомого, похоже, хотела этим сообщить Конану о своей причастности к данному захвату. Впрочем, мотивы колдуньи Конана не касались и не могли отвлечь от важной миссии. У всех хищников есть привычка метить территорию. А он должен убить Халар Зима и уничтожить Маску Ахерона — в каком порядке, без разницы. Ведьма тоже не имела право на существование, однако киммериец не видел причины назначать ей очередность.
Сложив из голов пирамиду, он увенчал ее маленькой частью колдовского механизма. Когда выйдут сроки возвращения Тамары, Артус пошлет разведчиков, которые найдут черепа. Им не составит труда разобраться в послании. Бкз девущки путешествие в Гирканию лишится смысла, и капитан поплывет оповещать народы о надвигающейся опасности.
Пару минут Конан потратил на составление мнения о транспортных средствах похитителей. Отметины на земле были очень странные. Расстояние между ними вдвое, если не втрое, превышало длину скачка лошади. По прибрежной дороге, свернув после на внутреннюю, такие существа достигли бы Хор Калба за поразительно короткий срок. И уж точно намного быстрее любого пешего человека.
Киммериец вернулся обратно в лес, где определил место чьей-то стоянки. С деревьев свисали уздечки и поводья. Из центра черных луж торчали седла в окружении опавшей листвы. Повсюду валялись кости, которые казались выбеленные временем. Как погибли животные, осталось загадкой, тем не менее, сбруя определенно принадлежала недавним знакомым Конана. Ему стало жаль, что убийцы поступили с животными так, как поступил он с ними самими.
Безусловно, любой человек предпочел бы ехать на коне вдоль побережья и дальше через горные перевалы. Но Конан родился в горах. Повернувшись спиной к морю, киммериец зашагал вверх. Преодоление вершин было для него столь же легким делом, как для ворона свободный полет. И когда варвару, в конце концов, посчастливилось украсть лошадь, то уже никакие естественные барьеры не преграждали ему путь к Асгалуну.
В глазах Тамары двоилось. Яд продолжал действовать в течение всей поездки, которую хотелось забыть как можно быстрее притом, что память сохранила немногое. Запомнился в основном постоянно издаваемый животными душераздирающий визг, напоминающий скрежет стали о сталь. С приездом в Хор Калба состояние не на много улучшилось, и тело дрожало так, будто гонка еще не подошла к концу.
Четверо слуг вели ее по владениям Халар Зима. Прихожие были столь широки, а потолки столь высоки, что она чувствовала себя крохотной как детская кукла. Версия о внезапном уменьшении размеров выглядела бы правдоподобней веры в существование гигантов, нуждающихся в огромных пространствах, или в высокомерие человека, приписывающего себе их свойства. От гладких колонн и плит из черного мрамора, отполированных бесчисленными подошвами, веяло холодом морозной ночи.
Марика шествовала впереди, гордо подняв голову, словно балованная хозяйская кошка. Перед массивными железными дверьми женщина подняла руку, и те разошлись сами собой с готовностью вышколенных рабов. За ними оказались просторные покои, еще сохраняющие остатки величественной роскоши.