А после, ночью, Бранко все не мог заснуть, разметавшись на жаркой кровати, вспоминая мертвящий холод и беспросветную тьму подвала, где осталась она… И — не выдержал! — вытащил из сундука меховое одеяло, пошел вниз, к ней. Стражники пропустили его молча, не осмеливались спрашивать ни о чем. Бранко завернул озябшую девушку в одеяло — она уже так исстрадалась, что не осмеливалась протестовать — и потом, когда он обнаружил кровь на своих пальцах и обломок стрелы, засевший в ее плече… Он снова поднялся наверх, взял баночку с целебным бальзамом, приготовленным еще мамочкой, спустился, вытащил стрелу из ее плеча, и снова она не противилась, только вздрагивала и постанывала, когда он втирал в рану бальзам. По его приказу Изок принес пленнице горячего вина с пряностями. Князю никто не донес… Не осмелились! И по сей день молчат! Боятся… Княжичу-то ничего не будет, а с них головы запросто снимут.
Была ли уже тогда любовь? Нет, вряд ли… Просто — необоримое желание снова и снова видеть ее, вглядываться в черты лица, вспоминая те, другие, бесконечно любимые черты, навеки сокрытые землей. Потом пришло восхищение — такая храбрая, такая гордая! И — нежность — она так слаба и беззащитна!
Изок помог княжичу выкрасть пленницу — практически накануне казни! Они увезли ее к Великому Лесу… И там, на кромке, прощаясь, княжич вдруг ощутил невыносимую тоску от мысли, что и ее потеряет навеки. И тогда он сказал: «Я люблю тебя!» А она ответила: «Я старше тебя. Я некрасива. Я выше тебя ростом. И я много лет люблю другого… А он не хочет меня замечать!» Но княжич снова сказал: «Я люблю тебя! А остальное все не имеет значения… Только приди сюда в следующее полнолуние! Дай мне хоть раз еще на тебя наглядеться!». И тогда она улыбнулась. Впервые видел Бранко ее улыбку! И обещала прийти…
Он не знал тогда, что она — княжна, что равна ему по рождению. Он даже имени ее не знал! Все это пришло позже… И настоящая любовь — тоже… Они встречались дважды в месяц, в самую светлую и в самую темную ночи. Они говорили… И Фрерона показала княжичу Лес и рассказала о жизни лесных людей, и тогда Бранко понял, что не в войне, а в мире с ними — благо для Будинеи!
А князь Бран радовался, что сын его становится мужчиной, что Бранко полюбил мужские забавы — ходит на охоту на Большое Болото, и каждый раз стремится оторваться от свиты, и в сопровождении одного лишь приближенного, сотника Изока, ходит на кромку Леса, стреляет пушного зверя! Князь Бран и помыслить не мог о том, чем были на самом деле эти прогулки! Ведь княжич лук-то в руках держать не умел, а уж такого, чтобы ловкую зверушку подстрелить… Но князь Бран верил в то, во что верить хотелось. Он только поощрял походы на Большое Болото!
…Княжич Бранко стоял у открытого окна и любовался на полную луну. Впрочем, совершенно полной она была вчера, а сегодня — легкая, почти незаметная глазу тень туманила край луны… Еще совсем нескоро та самая темная ночь, но уже через день-два он устроит охоту. Ему необходимо видеть Фрерону… Рассказать ей, что покушение не удалось! И поведать ей свой новый план.
Конан несказанно удивился известию о том, что хлипкий княжич Бранко — оказывается, заядлый охотник! Да еще уходит в самые опасные места трясины в сопровождении одного лишь приближенного… В отличие от князя Брана, Конан сразу же заподозрил княжича во всех смертных грехах, а прежде всего — в сговоре с волколюдами. И эти прогулки на болото…
Когда была объявлена охота, Конан решил поехать в свите. Объяснил это тем, что надо места разведать… Посмотреть вблизи на Великий Лес. С собою взял четверых из отряда, в том числе — Брикция.
Выследить княжича, когда тот в сопровождении Изока оторвался от свиты, Конан смог. Хотя проделано все было ловко, в тот момент, когда собаки в другой стороне зверя подняли и все устремились туда. Конан умел ходить беззвучно, даже по Лесу. Ни княжич, ни Изок его не заметили. Потом Изок, ведший в поводу двух лошадей, остался на одной из полянок, а княжич пошел дальше, по узкой тропинке среди обманных коварных топей… Человек, с местностью незнакомый, легко мог бы оступиться и стал бы добычей болота, но княжич явно знал тропу, и Конан шел за ним след в след, тихо радуясь тому, что болото не ровная трясина, где все, как на ладони, видно, но, наоборот, заросло высокими камышами, и то тут, то там, виднеется наполовину поглощенное водой, заросшее лишайниками, полусгнившее дерево.