Кто-то прыгнул ему на спину, легкий и цепкий, и рванул зубами за шею, слева, подбираясь к артерии. Брикций дернулся, попытался стряхнуть с себя этого вурдалака… И ему показалось — оборотень перед ним засмеялся, скаля волчьи зубы! Брикций еще раз взмахнул мечом…
Кровь хлынула на белую тунику, на голубой плащ, и Брикций упал, и кроны деревьев закружились перед его мутнеющим взором, и он увидел в последний миг, как волк-оборотень и маленький волчонок с темными кудрями вокруг бархатистой щенячьей мордочки склоняются к нему и ставят лапы ему на грудь.
Глава девятая
Брикцию снилось, будто его окружает стая волков. Он стоял, прислонясь спиной к жесткой коре старого дуба, пальцы крепко сжимали рукоять широкого, острого, как бритва, меча.
Медленно, очень медленно волки окружали его, дыбом стояла шерсть на загривках, в злобном оскале видны были острые белые зубы. Глаза, казалось, светились от ненависти.
Их было много. Сотни. И Брикций знал, что ему не справиться со всеми: он убьет десяток, может быть — чуть больше, он дорого отдаст свою жизнь, но он обречен, потому что, когда устанет рука, оставшиеся твари разорвут его в клочья. Их не испугает смерть сотоварищей, ибо единственная их цель — расправиться с ним, Брикцием, любой ценой.
Брикций хорошо владел мечом. Кровь рекою лилась из-под его клинка. И все больше становилось вокруг дуба убитых волков… И рука его не уставала разить страшных тварей — напротив, с каждым новым убитым волком Брикций становился все сильнее, все длиннее и острее становился клинок его меча! Брикций ликовал — он выйдет победителем из этой схватки! Но внезапно что-то изменилось вокруг… Брикций вдруг увидел, что сражается вовсе не с волками, а с людьми! Земля вокруг его ног напиталась кровью не жестоких животных, а женщин и маленьких детей… Они с ужасом уклонялись от разящей стали, но она настигала их, и они умирали в жестоких муках…
Ужаснувшись содеянному, Брикций выронил меч, и, когда тот коснулся земли, покинула аквилонца его великая сила, невыносимой тяжестью навалилась усталость, и он упал на обильно политую кровью землю.
Он видел, как бежит к нему невесть откуда появившийся мальчишка — тот словно летел по воздуху, не касаясь маленькими босыми ступнями распростертых на земле мертвых тел. В глазах его — боль и ярость… Они сияют огнем ненависти, беленькие зубки заостряются, пальцы превращаются в когти, и вот уже не маленький мальчик, а волчонок кидается на Брикция с воем, и зубы его смыкаются на шее…
Брикций содрогнулся от боли — и проснулся! Он лежал, укрытый своей собственной курткой, на постели из мягких листьев, и над головой его шумели кроны деревьев.
Была ночь и только свет небольшого костерка неподалеку кидал кровавые блики на траву и листья деревьев.
«Это всего лишь сон», — подумал Брикций и облегченно улыбнулся. Но сильная боль в горле доказала ему обратное…
Он вспомнил острые зубы «волчонка»… Это было вовсе не во сне!
«Неужели я жив?» — с изумлением подумал аквилонец, припоминая свою встречу с волколюдами. Он осторожно коснулся рукой шеи: та аккуратно была перевязана плотной материей. «Значит, Конан с друзьями подоспели-таки на выручку!»
Успокоенный такой мыслью, Брикций, морщась от боли, повернул голову к костру — и тут же рука его потянулась к поясу в поисках меча. У костра сидели те самые волколюды, мужчина и мальчик… Они тихо переговаривались. Мужчина помешивал что-то варившееся в котелке над огнем. Вкусный мясной запах разносился над Лесом. По тому, как спазмом свело желудок, Брикций понял, что голоден, очень голоден!
Но не время сейчас было думать о том, как насытиться. Его жизни, похоже, все еще угрожала опасность… А в самом деле угрожала ли ему опасность? Он не был связан. Мужчина и мальчик совсем не обращали на него внимания, занятые разговором, однако… меча под рукой не оказалось! Да и реакция у волколюдов отменная. Брикций не сомневался: стоит ему только пошевелиться, и волколюды будут рядом! Ко всему прочему, он слишком слаб для того, чтобы оказывать сопротивление кому бы то ни было!
Однако то, что ему сохранили жизнь, давало Брикцию право надеяться, что его не убьют и в дальнейшем. Лежать дальше не было смысла, к тому же становилось холодно, и Брикций с трудом поднялся на ноги.
Его пошатывало от слабости, а боль в горле сделалась просто невыносимой, но он, крепко стиснув зубы, дошел до костра и даже улыбнулся, хотя улыбка получилась не особенно радостной.
— Славная трапеза, — проговорил он шепотом; говорить громко он все-таки не мог. — Если уж вы сохранили мне жизнь, может, еще угостите ужином?