— Помрем, а своих выручим! — произнес Буденный решительно. — Нет, не помрем, нам еще жить надо, — поправился он, — а выручить — выручим!
Яким Сердечный недоуменно посмотрел на него.
— Ас чем выручать-то, Семен Михайлович? У них, гляди, сила какая. А у нас ни людей, ни оружия!
— Вот у меня наган есть, — Буденный опустил руку на кобуру. — Тебе винтовку дам. Ну? У братьев дробовики, — он бросил быстрый взгляд на братьев. — Пойдете с нами? — Братья утвердительно кивнули головами. — Ну а ты, Колыхайло? — Буденный повернулся к сидевшему в углу хуторскому кузнецу, рослому, рябому, очень сильному, пожилому уже человеку.
— Пойду. Я дубину возьму, — твердо сказал Иван Колыхайло, переводя взгляд на свои огромные руки.
— Ну, кто еще? — Буденный вопросительно обвел глазами собравшихся. — Я ведь давно не был с вами. Почти пять лет отсутствовал. Кто еще есть подходящий на хуторе? Может, Беспалого возьмем? Он парень здоровый. Ты его хорошо знаешь, Яким?
Сердечный в ответ безнадежно махнул рукой.
— Нет, не гожий он для этакого дела. Только подведет. Он, как говорится, без винта в голове. Шалый.
— Ну раз так, то придется оставить. Кого еще?
— А мы на что? — обидчиво заговорил молодой чубатый казак, переглянувшись с товарищами. — Разве мы ненадежные какие люди?
Буденный весело посмотрел на казаков.
— А о вас и речи нет, — произнес он, похлопав по столу широкой ладонью. — Прямо сказать, знаю, что и спрашивать не надо… Ну вот, собралось нас семь человек, — заключил он. — А если по качеству будем считать, то выйдет не семь, а все семьдесят! Да неужели с такой силой мы не разобьем белогвардейскую сволочь, будь она проклята! А? Как думаете, хлопцы? Разобьем?
— Разобьем! — уверенно подхватил Иван Колыхайло.
— Семен Михайлович, я сначала не хотел говорить:
— Михаилу Ивановича тоже забрали, — прерывисто заговорил Яким Сердечный.
— Отца взяли? — Буденный нахмурился. — Что же они, и со стариками воюют? Так… так… Ну, еще поглядим, чья возьмет!
Приближался рассвет. На востоке протянулась чуть заметная сероватая полоса. Ветер приутих, и тучи медленно ползли над станицей. Кружась в воздухе, падал пушистый снежок.
Несколько человек, как тени, скользнули в лощину. Совсем рядом послышались переливающиеся звуки бегущей воды. Журчал родник — Гремячий колодец, служивший причиной стародавней распри казацкого и калмыцкого населения станицы.
Выбираясь к гребню лощины, Буденный полз по хрустевшему насту. Как и всегда, в холод у него ломило простреленную ногу, и он, досадуя на боль, сердито морщил покрытые инеем брови.
По дороге сюда к ним пристало еще десятка полтора человек, верных бойцов, и теперь Буденный был твердо уверен в успехе.
На горизонте блеснул слабый луч, и сразу же в рассветном тумане стал виден силуэт церкви. Они были почти у цели. В разведку отправился Яким Сердечный с молодым казаком.
Со стороны станичного правления, где был виден желтый свет покачивающегося над крыльцом фонаря, доносилось приглушенное расстоянием нестройное пение. «Напились, — подумал Буденный, — с пьяными скорее управимся». Собственно, чувство уверенности в успехе налета появилось у него еще в ту минуту, когда он, слушая сообщение Якима Сердечного, решил освободить захваченных станичников. Он учитывал, что торжествовавший победу князь Тундутов не выставит сильного охранения — красных отрядов поблизости не было. Это давало возможность внезапно напасть на противника.
Вблизи послышался шорох. Буденный пригляделся. Разведчики тащили кого-то.
— Ух! — тяжело вздохнул Сердечный, вытирая потный лоб рукавом. — Вот, часового сняли. Здоровый, черт!
— Вы его крепко зашибли, — сказал Буденный, тщетно стараясь растолкать связанного белогвардейца. — Ну и черт с ним! Как там? Говори!
Яким Сердечный рассказал, что вокруг станичного правления заметно большое движение. Видимо, готовятся вести арестованных к месту расстрела. Там же, у крыльца, стоят два орудия и пулемет.
— А что, ежели нам эти пушки залобовать да по правлению гранатой вдарить? — предложил кузнец Иван Колыхайло.
— Так там же наши сидят! — сказал Буденный. — Вот что, товарищи, слушайте. Первое дело — не отставать, бить всем вместе, дружно. Помните, что своих выручаем. Понятно? За мной!
В сырой утренней мгле послышались приглушенные голоса. Кто-то ругался. Потом другой голос крикнул:
— Не смей бить, кадетская морда!
От станичного правления потянулась колонна. Буденный поднял голову, пригляделся и увидел тяжело идущих, согнувшихся людей. Их было человек шестьдесят. По сторонам, держа винтовки на изготовку, шла полусотня конвойных.