Колонна приближалась. Стало слышно, как хрустко поскрипывает снег под ногами нестройно идущих людей. Мимо потянулись головные ряды. Буденному показалось, что он видит отца.
— А ну, по коням! — сказал он вполголоса. — Атакуем их в конном строю.
Люди быстро поползли в противоположную сторону. Колонна пленных повернула в лог, когда над дорогой с громким криком показались какие-то всадники.
— Ура!
— Бей!..
— Кидай оружие!..
Пленные остолбенели. Потом, сообразив, бросились на конвойных. Они хватали их, валили в снег, вырывали винтовки, били прикладами, душили. На крыльце вспыхнуло, затрепетало пламя из ствола пулемета. Но Иван Колыхайло, забежав сбоку, обрушил дубину на голову пулеметчика.
Зазвенели разбитые стекла: из окон правления стали выпрыгивать люди. Пригнувшись, они разбегались в разные стороны. Промчался, почти лежа на шее неоседланной лошади, тучный человек в нижнем белье. Вслед ему захлопали выстрелы. Человек направил лошадь через плетень и скрылся в рассветном тумане…
Смертники, возвращенные к жизни, яростно атаковали правление, где на большом дворе белые еще сопротивлялись. Яким Сердечный поднял в атаку своих бойцов. В воротах завязалась рукопашная схватка. Люди дрались штыками, прикладами, стреляли в упор. Сильный крик заставил всех оглянуться:
— А ну, сторонись!
Иван Колыхайло, кружа дубиной над головой, пробился во двор. Вслед за ним хлынули остальные.
Белые заметались. Некоторые попрыгали через забор. Другие подняли руки. В несколько минут все было кончено. И лишь тогда бойцы увидели, что среди них нет Якима Сердечного. Он лежал в воротах, широко раскинув руки. Выстрел в грудь унес его жизнь…
К Буденному со всех сторон подходили бойцы. Многие вели в поводу захваченных лошадей. Разгоряченные, часто дыша, партизаны делились между собой подробностями только что пережитой схватки.
— Только он на меня, а я его как стукну! Так он два раза перевернулся!
— А Тундуткин, чи Тундутов, в одном исподнем драпанул, было конем меня зашиб!
— Теперь нам, Семен Михайлович, в самый раз на зимовники ударить! — предлагал здоровенный партизан с забрызганным кровью лицом.
— Правильно! — подхватили бойцы.
— Навести концы гадам!
— Уничтожить под корень осиное гнездо!
— Они от нас не уйдут, — заговорил Буденный, нахмурившись. — Только прямо сказать, товарищи, надо нам сначала организоваться. А если пойдем толпою, то толку не будет. А вот… — Буденный не договорил: кто-то крепко взял его за руку. Он оглянулся и увидел бледное, густо заросшее седой щетиной родное лицо.
— Ах, сынок! Сема… Спас… Сколько народу от смерти отвел! Прими мое отцовское… — У старика задрожало лицо, из глаз полились крупные слезы, он протянул руки к сыну.
Буденный обнял отца, чувствуя, как мелкая дрожь сотрясает его еще крепкое тело.
Вместе с отцом подошел Бахтуров. Был он в наспех накинутом поверх белья полушубке со свежими следами сорванных погон, в мерлушковой шапке и солдатских сапогах.
— Товарищ Бахтуров?! — Буденный развел руками. — Да вас же убили?
— Да, почти, — по красивому лицу Бахтурова мелькнула улыбка. — Но, как видите, остался живой… — Он свернул закурить из чьего-то кисета и несколько раз подряд жадно затянулся махоркой…
Ночной налет дал партизанам около двухсот подседланных лошадей, сотни полторы винтовок, несколько пулеметов и батарею в полной запряжке. Но среди освобожденных Городовикова не оказалось. Буденный подумал и решил, что Городовиков еще раньше был отправлен в зимовники.
Весть о разгроме карательного отряда быстро разнеслась по округе. В Платовскую потянулись добровольцы. Кто шел пешком, кто ехал верхом, а кто и одвуконь, ведя в поводу заводную лошадь. Подходили и небольшие партизанские отряды из верхнедонцев. Шли малоземельные калмыки… В Полтавской последние дни было спокойно. В направлении Хорькова брода разведка все же велась беспрерывно. Но Попов не давал о себе знать, видно, не мог опомниться после разгрома. Сегодня ему тоже не повезло. Партизанский разъезд отбил у белых небольшой обоз и походную кухню.
Пользуясь передышкой, Буденный сколачивал свой отряд. Бойцы были разбиты по сотням, назначены командиры и введены строевые занятия. В общем, пока все шло так, как надо.
Наступать на Попова с небольшими пока силами было нельзя. По сведениям, полученным от перебежчиков, атаман располагал двумя конными полками.