— А вон поглядите, сколько земли зря гуляет, — говорил Буденный, показывая в сторону степи. — У одного коннозаводчика Сарсинова пять тысяч десятин. Так? Да и у Королькова не меньше. И у других. Там всем хватит. И вам и нам. Правильно я говорю?
Вблизи грянул выстрел. Пуля прозвенела над площадью. Народ бросился в стороны. Буденный не спеша сошел по ступенькам.
— Идем, друг, мы тебя укроем, — сказал молодой казак-фронтовик, подбегая к нему.
— Зачем? — Буденный спокойно посмотрел на него. — Сколько вас тут, ребята, фронтовиков?
— Человек с десяток найдется. Буденный вынул из кармана наган.
— Давай все за мной!
Казаки сноровисто сняли винтовки.
Выбежав из-за церковной ограды, Буденный увидел, как пять-шесть всадников гнали галопом в степь мимо древнего сторожевого кургана. Один из них, поотстав, на скаку закидывал винтовку за спину. Другой, обернувшись, грозил кулаком.
— А, да это наши голубчики! — сказал молодой казак. — Вон, на рыжем коне, сынок атаманов Мартын. А энтот, бугай, Еремка Ковалев. Гляди, как ухлестывает!.. А последним — Мишка, мельника Корнея Голубы племянник. Ишь, смельчаки! Погрозились, а сами наутек…
Переговариваясь негромкими голосами, к Буденному подходили станичники.
— А где же ваш председатель ревкома? — спросил он, оглядываясь.
— Нету председателя. В Ростов уехал, — отвечал за всех молодой казак.
— Уехал? Зачем же вы без него сход собирали?
— А мы не собирали. Мужики вот собрали, — казак кивнул на подошедшего иногороднего.
Тот смущенно пожал узкими плечами.
— А що же зробишь, чоловиче добрый? — заговорил он, виновато поглядывая на Буденного. — Я тилько облюбовав мисто пид огород, а тут виткиля ни взявся Марко Кирпатый и шумит на мене: «Ты що тут робишь, хох-лацька морда?» — и до мене с байдыком. Я на попятний, Дивлюсь, Баклан до мене на пидмогу, — он показал на мужика в рваной шапке. — Мы до його, до Марки. А тут ще казаки. Баклан бачит, що справа дойде до душегубства, и смытно до колокильни, тай бухнув в набат. Ось як воно й сталось…
Через толпу протискался здоровенный широколицый человек в артиллерийской фуражке.
— Здорово, Семен Михайлович! — приветствовал он Буденного.
— Яким?! Ты?! — радостно сказал Буденный, с чувством пожимая его руку. — Ты как сюда попал?
— По делу. У меня и кони тут. Зараз тебя в Платовскую предоставлю.
— А как там мои?
— Ничего. Здравствуют. Батя твой Михаил Иванович было заболел. Думали, тиф. Отлежался… А так все ничего. Живут помаленьку, — охотливо говорил Яким Сердечный, доставая кисет с табаком и заскорузлыми пальцами, поросшими рыжеватыми волосами, ловко скручивая папироску.
— А Городовиков вернулся? — вспомнил Буденный товарища, с которым крепко сдружился еще в довоенные годы.
— Нет еще. Городовиков, слыхать, в Сулине, в Красной гвардии.
— А кто у вас председателем?
— Нет у нас председателя, Семен Михайлович. Атаман Аливанов сидит.
И Яким рассказал, что с приходом на Дон генерала Корнилова зажиточные казаки организовались и дают отпор иногородним, требующим раздела земли. Был случай нападения на представителя окружного ревкома. Беднота, вооружившись кто чем мог, отбила его, но атаман все же остался.
«Да, — думал Буденный, — дела тут неважные». И он тут же решил, не дожидаясь председателя окружного ревкома, как он хотел раньше, немедленно выехать в Платовскую.
Яким Сердечный одобрил это решение и направился закладывать сани, радуясь, что начало подмораживать и они часа за два доберутся до места.
2
Сотник Красавин, адъютант генерала Попова, молодой офицер с нагловато-красивым лицом, стоял в свободной позе перед сидевшим за столом атаманом и, положив руку на папку с бумагами, деловито докладывал:
— И еще разрешите доложить вашему превосходительству, что драгунский унтер-офицер Буденный, прибывший в станицу Платовскую, взбунтовал фронтовиков, организовал революционный комитет и формирует Красную гвардию.
Генерал Попов поднял от бумаг большую лысую голову, снял пенсне с мясистого носа и с недоумением посмотрел на адъютанта.
— Позвольте, сотник, как же это? Иногородний? Красавин положил перед генералом мелко исписанную бумагу.
— Вот, пожалуйста, донесение станичного атамана Аливанова. Буденный — полный георгиевский кавалер, ваше превосходительство, — сказал он таким тоном, словно это сообщение должно было быть чрезвычайно приятным генералу Попову.
Опираясь руками о стол, Попов медленно откинулся в кресле. На его полном лице появилось озабоченное выражение.