Конармия. Одесские рассказы.

— Она не может не стрелять, Гедали, — говорю я старику, — потому что она — революция…

— Но поляк стрелял, мой ласковый пан, потому что он — контрреволюция. Вы стреляете потому, что вы — революция. А революция — это же удовольствие. И удовольствие не любит в доме сирот. Хорошие дела делает хороший человек. Революция — это хорошее дело хороших людей. Но хорошие люди не убивают. Значит, революцию делают злые люди. Но поляки тоже злые люди. Кто же скажет Гедали, где революция и где контрреволюция? Я учил когда-то талмуд, я люблю комментарии Раше и книги Маймонида.^[8] И еще другие понимающие люди есть в Житомире. И вот мы все, ученые люди, мы падаем на лицо и кричим на голос^[9]: горе нам, где сладкая революция?..

Старик умолк. И мы увидели первую звезду, пробивавшуюся вдоль Млечного Пути.

— Заходит суббота, — с важностью произнес Гедали, — евреям надо в синагогу… Пане товарищ, — сказал он, вставая, и цилиндр, как черная башенка, закачался на его голове, — привезите в Житомир немножко хороших людей. Ай, в нашем городе недостача, ай, недостача! Привезите добрых людей, и мы отдадим им все граммофоны. Мы не невежды. Интернационал… мы знаем, что такое Интернационал. И я хочу Интернационала добрых людей, я хочу, чтобы каждую душу взяли на учет и дали бы ей паек по первой категории. Вот, душа, кушай, пожалуйста, имей от жизни свое удовольствие. Интернационал, пане товарищ, это вы не знаете, с чем его кушают…

— Его кушают с порохом, — ответил я старику, — и приправляют лучшей кровью…

И вот она взошла на свое кресло из синей тьмы, юная суббота.^[10]

— Гедали, — говорю я, — сегодня пятница и уже настал вечер. Где можно достать еврейский коржик, еврейский стакан чаю и немножко этого отставного бога в стакане чаю?..

— Нету, — отвечает мне Гедали, навешивая замок на свою коробочку, — нету. Есть рядом харчевня, и хорошие люди торговали в ней, но там уже не кушают, там плачут…

Он застегнул свой зеленый сюртук на три костяные пуговицы. Он обмахал себя петушиными перьями, поплескал водицы на мягкие ладони^[11] и удалился — крохотный, одинокий, мечтательный, в черном цилиндре и с большим молитвенником под мышкой.

Наступает суббота. Гедали — основатель несбыточного Интернационала — ушел в синагогу молиться.

Мой первый гусь *

Савицкий, начдив шесть, встал, завидев меня, и я удивился красоте гигантского его тела.^[1] Он встал и пурпуром своих рейтуз, малиновой шапочкой, сбитой набок, орденами, вколоченными в грудь, разрезал избу пополам, как штандарт разрезает небо. От него пахло духами и приторной прохладой мыла. Длинные ноги его были похожи на девушек, закованных до плеч в блестящие ботфорты.

Он улыбнулся мне, ударил хлыстом по столу и потянул к себе приказ, только что отдиктованный начальником штаба. Это был приказ Ивану Чеснокову выступить с вверенным ему полком в направлении Чугунов — Добрыводка^[2] и, войдя в соприкосновение с неприятелем, такового уничтожить…

«…Каковое уничтожение, — стал писать начдив и измазал весь лист, — возлагаю на ответственность того же Чеснокова вплоть до высшей меры, которого и шлепну на месте^[3], в чем вы, товарищ Чесноков, работая со мною на фронте не первый месяц, не можете сомневаться…»

Начдив шесть подписал приказ с завитушкой, бросил его ординарцам и повернул ко мне серые глаза, в которых танцевало веселье.

Я подал ему бумагу о прикомандировании меня к штабу дивизии.^[4]

— Провести приказом! — сказал начдив. — Провести приказом и зачислить на всякое удовольствие, кроме переднего. Ты грамотный?

— Грамотный, — ответил я, завидуя железу и цветам этой юности^[5], — кандидат прав Петербургского университета…

— Ты из киндербальзамов^[6], — закричал он, смеясь, — и очки на носу. Какой паршивенький!.. Шлют вас, не спросясь, а тут режут за очки. Поживешь с нами, што ль?

— Поживу, — ответил я и пошел с квартирьером на село искать ночлега.

8

Раше (правильнее — Раши) — аббревиатура из инициалов Рабби Шломо Иицхаки (1040–1105), комментатора Библии и Талмуда. Маймонид, Моше бен Маймон (1135–1204), известный под именем Рамбам, — средневековый еврейский философ, врач и теолог.

9

И вот мы все, ученые люди, мы падаем на лицо и кричим на голос… — «Парафраз, восходящий к Торе, в которой оборот “падаем на лицо свое” встречается неоднократно» (Либерман Я. Л. Исаак Бабель глазами еврея. Екатеринбург: изд-во Уральского гос. ун-та, 1996. С. 77).

10

И вот она взошла на свое кресло из синей тьмы, юная суббота. — Субботу (шабат, шабес) — в иудаизме седьмой день недели, когда евреи должны пребывать в покое и не осуществлять никакого воздействия на материальный мир, — встречают в пятницу вечером, с заходом солнца. В комментарии к этому рассказу Зихер заметил, что автор «использовал здесь древний поэтический образ субботы как королевы и невесты в субботней молитве» (Бабель И. Э. «Детство» и другие рассказы. С. 370). Ср. с началом рассказа «Сын рабби»: «…Помнишь ли ты Житомир, Василий? Помнишь ли ты Тетерев, Василий, и ту ночь, когда суббота, юная суббота кралась вдоль заката, придавливая звезды красным каблучком?» Ср. также с описанием субботы в рассказе «Справедливость в скобках»: «И был день пятый. И был день шестой. День субботний и будет для отдыха. И было утро и был вечер. Суббота, румяная суббота в белой и шелковой капоте, прошлась по молдаванским улицам» (На помощь! Однодневная газета в пользу голодающих Одесского профсоюза полиграфического производства. 1921. 15 авг. С. 2).

11

…поплескал водицы на мягкие ладони… — Иудеи совершают омовение рук до и после еды и перед молитвой.

1

Савицкий, начдив шесть, встал, завидев меня, и я удивился красоте гигантского его тела. — В ранних редакциях рассказа дана подлинная фамилия начдива — Тимошенко. Ср. с дневниковой записью от 14 июля: «Колоритная фигура. Колосс, красные полукожаные штаны, красная фуражка, строен, был пулеметчиком, арт(иллерийский) прапорщик в прошлом». Ср. также с наброском «(41) Тимошенко»: «C’est superbe! — Декоративный начдив. — Переезд, красная фуражка, белый жеребец. — Спокойный, точный, чистоплотный авантюрист».

2

…в направлении Чугунов — Добрыводка… — Добрыводка дважды упоминается в дневнике. 20 июля: «Обход через Бокуйку на Пелча. Сведения, в 10 ч(асов) взята Добрыводка, в 12 ч(асов) после ничтожного сопротивления Козин»; 21 июля: «Выезжаем в Боратин — через Добрыводка, леса, поля, тихие очертания, дубы, опять музыка и начдив, и сбоку — война».

3

…возлагаю на ответственность того же Чеснокова вплоть до высшей меры, которого и шлепну на месте… — Ср. с записью в дневнике от 1 августа: «Книга апатичен, Тим(ошенко): если не выбьет — расстреляю, передай на словах, все же начдив усмехается».

4

Я подал ему бумагу о прикомандировании меня к штабу дивизии. — Бабель был переведен из штаба армии в 6-ю дивизию с 24 июня 1920 г., накануне взятия Новограда-Волынского и примерно за месяц до событий, с которых начинается рассказ «Мой первый гусь».

5

— Грамотный, — ответил я, завидуя железу и цветам этой юности, — кандидат прав Петербургского университета… — В реальной жизни Бабель был старше Тимошенко всего на семь месяцев. Возможно, здесь кроется аллюзия на еврейскую пословицу: «Каждый еврейский ребенок рождается старым евреем» (см.: Либерман Я. Л. Исаак Бабель глазами еврея. С. 76). Ср. с окончанием рассказа «Сын рабби»: «И я — едва вмещающий в древнем теле бури моего воображения, — я принял последний вздох моего брата».

Бабель учился на юридическом факультете Психоневрологического института в Петрограде, но окончил он Киевский коммерческий институт; решением Совета института от 16 марта 1917 г. был удостоен звания «кандидата экономических наук второго разряда» (ГАК. Ф. 153. Оп. 7. Д. 239. Л. 13). Ср. также с рассказом «Поцелуй»: «— К вашему сведению, — сказал я, встретив Томилину в коридоре, — к вашему сведению должен сообщить, что я окончил юридический факультет и принадлежу к так называемым интеллигентным людям…»

6

Ты из киндербальзамов… — Киндербальзам — буквально в переводе с немецкого: детский бальзам, смесь из шести масел с добавлением китайской корицы и кудрявой мяты, настоянных на спирту. Здесь пренебрежительно: неженка, маменькин сынок.