- Мы усовершенствовали нейтронную бомбардировку,- сказал профессор Новак, обращая внимание Гонцова на отполированный до блеска шар на четырех эбонитовых колоннах.- Она, кажется, применялась еще в ваше время. Помните мечты средневековых алхимиков, искавших какой-то философский камень, который превращал бы в золото любое вещество? Химера, не правда ли? Но мы с помощью незаряженных частиц атомного ядра- нейтронов - научились не только превращать элементы, но воссоздавать новые, не встречающиеся в природе!
Самые драгоценные в мире вещества - радиоактивные. Если я не ошибаюсь, в ваше время грамм радия стоил полтора-два миллиона рублей. На всем земном шаре в немногочисленных тогда научных институтах могли бы наскрести не более килограмма радия. Ну, а мы теперь изготовляем эти радиоактивные вещества на химических заводах.
Все труднее было Гонцову улавливать смысл объяснений. Порой в сознании возникали провалы, точно профессор вставлял целые фразы на незнакомом языке.Все чаще приходилось перебрасывать через эти провалы мосты воображения.
Гонцов двигался по ним все выше и выше, и голоса ученых XXI века сопровождали его в этом головокружительном восхождении.
Профессор говорил: - Мы используем космические лучи... энергетический буксир далеких звезд... работаем над тем, чтобы поставить энергию звездной пыли на службу человечеству...
Голос смолк. Снова аспидпо-черный экран был перед Гонцовым, и блески, похожие на бенгальские огни, пробегали по экрану.
Федотов помог Гонцову сойти с трибуны.
- Вы устали,- говорил он.- Столько впечатлений за день! На обратном пути домой мы зайдем на полчаса во Дворец Покоя.
- Но где самолеты? - Гонцов обвел рукой пустое небо.- Я думал, что ослепну от мелькания самолетов в небе. Их нет. Где они?
- На очень большой высоте. Их не видно отсюда и в сильнейший бинокль. Теперешние воздушные трассы проложены в стратосфере, куда не достигает рябь ветров и где стратолеты развивают предельную скорость. Мы пользуемся этим совершенным способом передвижения при полетах на дальние расстояния. Обычно же, в обиходе, нас устраивают мотокрылья - легкие летательные машины.
Гонцов подивился умиротворяющему спокойствию, разлитому вместе с запахом цветов в воздухе. В который раз за прогулку отметил он отсутствие неприятных раздражающих шумов,- не слышно было лязга и скрипа трамваев, автомобильных сирен, свистков, грохота,- и он опять обратился за разъяснениями к Федотову.
- Как,- сказал тот,- разве это случилось не в ваши годы? Да, значит, вы уже не застали Комитетов Тишины...
Комитеты Тишины, обладавшие большими полномочиями, составлялись из инженеров и врачей и в конце XX столетия произвели тщательную сортировку всех городских шумов. А когда в городах воцарилась тишина, с предложением своих услуг выступили композиторы. На расчищенном от сорняков поле, в освобожденном от визга и треска эфире они обязались вырастить сад прекрасных мелодий.
- Прислушайтесь,- сказал собеседник Гонцова.
Слабое дуновение музыки как бы струилось сверху.
Они сидели некоторое время неподвижно. Похоже было, точно ветер стряхивает с ветвей стеклянные капельки росы и те падают вниз с тихим перезвоном.
Мелодический ветер то нарастал порывами, то затихал, подчиняя нервы какому-то внутреннему ритму радости. Гонцову вспомнилось вдруг печальное изречение Паскаля: "Люди никогда не живут настоящим, а только прошедшим или будущим". Вздор! Ощущение реальности всего происходящего,- и доброе лицо его собеседника с широко расставленными выпуклыми глазами, раскаленный диск солнца, падающий за холмы,- было счастьем, огромным, почти нестерпимым, как нестерпимым бывает яркий свет.
Гонцов зажмурился, потом засмеялся.
- Мне вспомнились описания людей будущего,- сказал он.- Какие страшные, злые шаржи! Люди-головастики в двойных очках и со слуховым рожком, подслеповатые, лысые, сутулые, кривобокие, на хилых, трясущихся ножках! Или люди, выродившиеся в насекомых, разумные пауки с душой убийцы! Или же один только мозг, дымящийся, как фимиам, на гигантском треножнике-машине!
- Что ж удивительного в этом,- пожал плечами собеседник.- Образы капитализма стояли вокруг писателя, заслоняя от него будущее. Уродливые тени их падали через его плечо на бумагу. На самом деле, как видите, мы совсем другие.
Да, вокруг были очень красивые и очень здоровые люди.
Изменилось ли их телосложение? Шире стали как будто плечи и грудь. Люди XXI века дышат, подобно горцам, чистейшим воздухом, который часто озонируется искусственными грозами. Спорт, разнообразные игры, гимнастические танцы прочно вошли в быт.
Незаметно они дошли до Дворца Покоя. Перед входом Гонцов произнес: - В свое время я высказал предположение о том, что нервную систему можно заряжать, как аккумуляторы, электричеством. Я колебался только в выборе лучистой энергии.
Вскоре Гонцов, совершенно голый, лежал на циновке.
- Расслабьте напряжение мышц и мозга,- напутствовал его Федотов.Старайтесь не думать ни о чем.
Широко открытые глаза Гонцова были устремлены в потолок.
В прорези между шторами проходил неяркий свет.
Он думал вначале, что это свет с улицы, но потом увидел, что цвета меняются, пульсируют. Зеленые, голубоватые, нежно-фиолетовые лучи тянулись к нему со всех сторон, как бы поднимая его на воздух. Ему показалось, что он парит на гребне радуги.
Прошло не очень много времени, и Гонцов почувствовал потребность встать, говорить, двигаться. Нервная система его была точно промыта в этой радужной световой ванне.
- Вы отдыхали пятнадцать минут,- встретил его Федотов в фойе.- Ну как? Не правда ли, прекрасно дополняет ваш Концентрат?
Времени было всего четыре часа ночи. Город продолжал бодрствовать, не затихая ни на минуту. Так же играла музыка, звенел смех, над головой слышался немолчный шелест крыльев легких изящных машин.
Федотов, однако, воспротивился дальнейшему продолжению прогулки.
- Домой, домой,- сказал он неумолимо.- Вы не знаете меры ни в чем, мой друг. Превосходно проведете остаток ночи за книгой, а утром,- я не неволю вас, гуляйте.
Он завалил книгами столик подле кровати Гонцова и распрощался.
Млечный Путь по-прежнему осенял Гонцова своими раскидистыми, припорошенными инеем ветвями. Облитые жемчужным светом, в молчании стыли за прозрачной стеной кипарисы.
Гонцову попалась "Новейшая история человечества", предпоследний том.
1914 год -на полях Марны и Восточной Пруссии закипел бой. 1917-й знамя Октября взвилось над одной шестой земного шара. 1930, 1935, 1940... Гонцов погрузился в чтение.
Тихо тикали часы на этажерке. Звезды меняли положение. Стеклянная комната, в которой сидел безучастный к окружающему пришелец из XX века, казалось, совершала бесшумный полет во времени.
...Пришедший утром к Гонцову Федотов застал его в довольно растрепанных чувствах.
- Что с вами, милый? - испугался Федотов, пробуя его пульс.- Не захворали ли вы снова?
- Пустяки, не то,- ответил Гонцов.- Просто понял, как ужасно я отстал от вас, людей XXI века. Мои знания совершенно ничтожны. Я, наверное, не смог бы работать сейчас и лаборантом,
Он заходил в волнении по комнате.
- А быть в тягость я не хочу,- говорил он.- И праздношатающимся туристом, зевакой тоже не могу быть. Я хочу работать наравне со всеми. Творить. Созидать. Понятно вам?
И снова, как раньше, на плечо этого вечно мятущегося, беспокойного человека легла успокоительно-твердая, дружеская рука.
- Почему же вы так отчаиваетесь? - спросил внук Федотова.- Учитесь. Нагоняйте.
Он продолжал с привычной рассудительностью: - Вы очень быстро нагоните пропущенное. Занимайтесь хоть круглые сутки. А мы все поможем вам.