Тем не менее пентакли продолжала раскрашивать так, как было необходимо. В конце концов Влад отступился, но за рисунки скостил кружковую плату, а вчера даже предложил платить за них.
Краем уха Юлька слышала, что он хочет по-новому оборудовать комнату для занятий, а её интерьер отделать вставками из пентаклей. Об их включении в действие, да и о самом действии Юлька, несмотря на знакомство с книгами-источниками, имела смутное представление. Практические дисциплины её интересовали больше, чем увлечённость Влада магией.
… Наконец сосредоточенность появилась. Девушка словно плавно перетекла из одного состояния в другое. Черты лица разгладились, как в глубоком сне, а движения стали немного марионеточными: чётко и быстро раскрасив одним карандашом часть рисунка, она дёргано откладывала карандаш, хватала другой. Работала она достаточно жёстко и целеустремлённо.
Один за другим переходили листы из одной стопки в другую, с трудом умещаясь на столе (Влад давал ей четвертинки ватмана). Для одного из листов она уверенно и без эмоций использовала фиолетовый цвет. Положила нарисованное затем в стопку готовых пентаклей и ни единым движением окаменелого лица не откликнулась на цвет, недавно вызывавший у неё ужас.
Лицо девушки не просто каменело. Оно обострилось, будто побледневшая кожа, сжавшись, крепче обтягивала скулы. Двигались лишь светло-карие, прозрачно-чайного оттенка глаза.
За окном ссутулилась ворона. Она внимательно смотрела на работу девушки и не обращала внимания на свой полуоткрытый клюв, из которого редко, но равномерно падала на карниз алая кровь, разбиваясь в выпуклые, тёмные в вечернем свете кляксы.
… Начиная оживать, Юлька машинально перевела взгляд на часы. Долго не могла понять того, что видит. Дошло. Она слабо ахнула, схватила охапку готовых листов, запихала в пакет. В момент переоделась.
Пуговицы плаща вредничали. Потом завредничала входная дверь. Обнаглевший замок не желал открываться. Юлька пробовала и так и этак — не хочет, и всё.
Первоначальное нетерпение мигом вспенилось в свою высшую стадию: Юлька рассвирепела. Сдавленно рыча, она лупила по двери кулаком и снова пыталась сдвинуть с места замочный язычок. Даже сбегала на кухню за крепким ножом и долго ковыряла им в прорези. Да, нож оказался замечательно крепким. Он оставлял короткие, но приличные царапины на металле, но язычок даже не шевельнулся.
Юлька с подвывом застонала, как вдруг услышала за дверью:
— Юленька, поставь «собачку» в нормальное положение.
Она чуть не расплакалась от счастья, узнав голос мамы.
— Мама, милая! Поскорее! Я опаздываю, а замок не открывается!
Мама вошла со словами:
— скажи спасибо, что бабушки дома не было. Мы бы точно приехали поздно. Странно. Я открывала — ключ как по маслу шёл.
Юлька чмокнула маму в щёку: «Избавительница моя!» и вылетела на лестничную площадку.
Одна, другая лестница… Ступенька за ступенькой… Вниз… Быстрее…
Ступень в середине лестницы внезапно пропала. Юлька машинально собралась перешагнуть на другую — ту тоже словно выдернули из-под ног. Девушка схватилась за перила удержать движение по инерции вперёд, встала, как вкопанная.
Зажмурилась до белых искр в закрытых глазах, ощущая торопливыми толчками дёргающие в виски жилки. Постояла и снова с опаской вгляделась в лестницу. Нормальная лестница. С нормальными ступеньками. Юлька нерешительно опустила ногу на ступеньку ниже. Вроде всё в порядке… Поставила другую. Постояла. Лестница не двигалась. Тогда Юлька вспомнила бесшабашное детство — и прыгнула в самый низ.
Оглянулась — никаких кошмаров, да ещё наверху открылась дверь. Кто-то спускаться собирается.
«„Блазнится“ — кажется, так это называется. Или называлось в старину, — размышляла девушка, торопясь по дороге к остановке. — Можно, конечно, сказать — „привиделось“, но „блазнится“ лучше. Привиделось — это долго. А блазнится — и мелькает время от времени, и соблазн, и даже блеск. А соблазн точно есть. Посмотреть, потрогать. Было бы время, вернулась бы постоять…»
… Олег едва не прозевал её. Сидел в машине, поглядывал на подъезд и прикидывал: зайти не зайти. И вдруг она сама выскочила и так явно спешила, что он вспомнил её предупреждающую реплику: «Жду звонка».