Шлёпая по лужам и отстранённо сердясь, что машину поставили в неудобное для пешеходов место, Юлька тем не менее отметила: один, повыше, с зачёсанными назад чёрными волосами, смеётся чуть громче и свободнее, а двое других буквально смотрят ему в рот.
Видимо, здесь недавно проехал грузовик или другая тяжёлая машина. Девушка едва не вляпалась в жирный глиняный кус с выразительными следами протекторов. Ноги приходилось в этом месте расставлять избирательно и осторожно. Подняла глаза, чтобы последний раз посмотреть на странную компанию. И попала в западню.
Как он это сделал — Юлька не могла понять, но черноволосый поймал её взгляд и не отпускал. Двое других ещё что-то говорили, не зная, что он их не слышит. А он смотрел на Юльку. Его насмешливая улыбка медленно исчезала, смягчённые ею черты лица твердели, превращая его в надменную властную маску.
Юлька как встала, так и стояла к нему вполоборота, пока только озадаченная тем, что не может уйти.
Он оттолкнулся от машины шагнуть к ней — и тогда она испугалась его агрессивного движения и заторопилась дальше, вниз по проспекту.
Несколько шагов — и тротуар сузился от обступивших его деревьев, под ветвями которых стало совсем темно и по-настоящему страшно. Юлька почти бежала к белым бликам на лужах впереди и не ушами слышала — спиной чуяла, что тот догоняет её.
Но ничего не произошло. Она благополучно прошла опасный из-за темноты участок дороги и спустилась ещё на две остановки, к торговому центру.
Огромный супермаркет щедро расплескал свет во все стороны, и Юлька вспомнила про свободные полчаса. А тут ещё дождь припустил сильнее, да из-за угла налетел шквальный ветер. Словом, всё намекало на необходимость войти в магазин. Девушка мельком взглянула на свой плащ и быстро отвела глаза. Ничего страшного. Она только забежит в дамскую контору и обсушит волосы.
А через пять минут она стояла у прилавка с мягкой игрушкой и мечтательно улыбалась пушистой мордашке толстенького зайчишки. Заяц был из длиннолапых зверюшек, и Юлька без труда представила, как обнимает его, мягкого, тёплого и… сухого.
Девушка тихонько фыркнула и с сожалением отошла от прилавка… По универмагу она давно ходила как по музею. И сейчас, выбираясь к выходу, не забыла забежать в посудный отдел полюбоваться великолепным кофейным сервизом.
Прихотливые линии чашек-кувшинок, слегка чужеродный среди другой посуды тёмно-фиолетовый цвет, смягчённый тонкой золотой каймой, — Юлька вдруг замерла. Фиолетовый медленно стекал с чашек и скапливался в воздухе, распухая в плотный, поглощающий свет туман. Густая фиолетовая пелена поползла по стендам с посудой, сминая и пожирая её, грузно падая отдельными клубами на пол.
Чувствуя, что горло стиснуто напряжением, Юлька перепуганно следила, как фиолетовая зыбь начала обволакивать ноги продавщицы, которая что-то переставляла в стеклянном шкафу-витрине. Сначала зыбь чудовищно подвижным и живым тестом взбилось в угрожающе-чёрное облако, а затем неумолимо стало вздыматься кверху.
Юльку затошнило. Она ясно увидела, как стройные ноги продавщицы превращаются в белые влажные кости с остатками пузырящейся, будто от кислоты, бесстыдно-алой плоти…
Желудок Юльки решительно полез наверх, и именно в этот момент кто-то встал за спиной так близко — нет, скорее, настолько вплотную, что девушка оказалась почти прижатой к неизвестному.
Странное ощущение. Юлька сморгнула свой напряжённый, тяжёлый взгляд и первым делом сначала всё-таки заглянула за прилавок. Продавщица отошла к кассе. От фиолетовой мути не осталось ни следа (на кофейный сервиз девушка старалась не смотреть), а предметы обрели отчётливые очертания. И только тогда девушка подняла глаза на зеркальную витрину напротив.
Сначала увидела себя — тяжёлое оцепеневшее лицо с набрякшими страдальческими складками у носа, с горестно сдвинутыми бровями, с намертво стиснутым ртом.
Потом взгляд незнакомца (он смотрел на неё в витрину — прямо в её глаза) — снисходительный сверху вниз, отчего во взгляде присутствовал налёт брезгливости. Симпатичный, даже несмотря на выражение брезгливости. Правда, идеальной правильности скульптурных черт мешали чуть широковатые высокие скулы и общий властный оттенок всех чувственных движений лица.
Внутри себя Юлька, как черепаха, попыталась спрятать голову под панцирь — вот попала из огня да в полымя! — и натянуть привычную маску безразличия. И едва не тряслась, ощущая даже сквозь плащ его тепло.