— Ага, — сказала Юлька, поспешно вспоминая тему урока в десятом и мысленно набрасывая новый план урока с учётом того, что притихшие при школьном начальстве ребята дадут возможность провести урок более… ммм… плодотворно.
После проведённого диктанта девятый класс оставался в своём же кабинете, а Юльке надо было идти в другой кабинет. Но девочки окружили её, выясняя, что и как пишется, в то время как мальчишки, словно звонок освободил их от столетней каторги давным-давно повыскакивали в коридор.
Юлька несколько раз порывалась уйти. Наконец появилась такая возможность — она двинулась к двери.
Трое акселератов мощными бомбами пронеслись мимо неё и встали рядом с учительским столом, испуганно и смущённо глядя в коридор. Удивились даже девочки.
— Что там? Что случилось? — встревожилась Юлька.
— А чего они?! — начал один.
— Мелюзга эта!.. — возмущённо заговорил и осёкся.
Весь проём двери облепила малышня. Головастый пацанёнок в клетчатой рубашке навыпуск пронзительно завопил:
— Вот они! Леопольд, выходи!!
— Выходи, подлый трус!! — азартно завизжали остальные.
Юлька шагнула вперёд и выждала, пока их внимание полностью не сосредоточилось на ней.
— Третий класс? Веры Ивановны? — тихо сказала она. Потом негромко, но выразительно: — Брысь отсюда!
Стайкой вспугнутых воробьишек они прыснули от двери, своим писклявым перекликом и хихиканьем ещё больше напоминая хулиганистых птах.
Мальчишки-девятиклассники втихомолку расселись за свои парты. Юлька пожала плечами и спросила:
— Не понимаю. Они маленькие — вы большие.
Молчавший до сих пор третий, стыдливо посмеиваясь, объяснил:
— Они что придумали? Налетают всей кучей на одного, сбивают с ног…
— Ну-ну! Как в анекдоте, да? Один муравей другому: «нам бы только слона завалить, а там — затопчем!» Так, что ли?
До звонка на урок — три минуты. А ещё сбегать на вахту за ключом. Десятый класс насчёт присутствия на уроке завуча предупредить не успела — опять опоздают.
Юлька стремительно пронеслась мимо открытой двери библиотеки, успела подумать: «Всё как всегда. Закручусь — и забуду про словарь. С другой стороны… зачем мне значение этого слова? Что — уточню, легче от этого будет?»
Десятиклассники опаздывали нещадно. Последние двое вошли, сели, при виде завуча с перепугу из шуршаще-трещащих пакетов долго не могли достать тетради и книги. Даже отъявленного бездельника, крутого на слова и на дела Сашку Жарова, проняло: вскочил и зарычал на них:
— Вы (далее, мягко говоря, нечто непереводимое)! Юль Михалне (долго и упорно непереводимое) урок начать (то же самое) не даёте (концовка особенно впечатляющая)! Поняли?!
Двое — пакеты в ужасе позапихивали под себя. Класс с отчаянием исподлобья уставился на замершую Юльку. Сашка, удовлетворённый результатом — наконец-то тишина! — сел.
Юлька осмелилась взглянуть на завуча — и воспряла духом: если уж она язык проглотила да, чуть пригнувшись, затаилась…
— Спасибо, Саша. Только в следующий раз, пожалуйста, литературным языком… А сейчас откройте тетради и запишите тему: «Идейные противники в романе И.С. Тургенева „Отцы и дети“».
Благодаря присутствию школьного начальства, она легко сделала то, чтобы обычно давалось с большим трудом на уроках в этом классе: прочитала вслух нужные страницы, сумела ввести ребят в их обсуждение (а внутри всё пело: ура, нормальное сочинение с опорой на текст напишем!). Беседа по теме получилась неплохая (она это знала). Одну главу сами разобрали — и маленькая самостоятельная прошла без сучка без задоринки.
Завуч не стала делать полный анализ урока.
— Они ещё работают, — задумчиво сказала она. — Уже счастье.
И сочла нужным высказать лишь одно замечание: забыла Юлька на доске тему урока записать.
Начала закрывать за начальством дверь — и только теперь поняла, как напряжена. Стресс? Реальность? Чуть!.. Дошла до учительской поменять журналы. Там её окликнула биологичка с красной повязкой на рукаве.
— Нигде тебя не найду. Не забыла — сегодня дежуришь?
— Начну со следующей перемены. У меня на уроке сидели.
— А-а… Понятно. Тогда — конечно…
— Проверь через урок. Точно встану на место, — пообещала Юлька.
И побежала снова на вахту менять уже ключи от кабинетов. Потом урок с шестым классом — пролетел на одном дыхании. Время от времени Юлька не могла сдержать улыбку: вспоминала эмоциональное выступление Жарова.
Со звонком быстро собрала тетради, велела двоим идти вместе с нею за сменными, отдала им пачку и побежала на дежурство.
Оно-то и оказалось самым сложным в этот день. Стоялось спокойно, трудных уроков больше не ожидалось — и подкравшимся зверем прыгнул на неё утренний страх: волнообразное движение пятиэтажного дома, его умирающий барханный холмик, асфальтовая дорожка, взрытая словно подземным червем…
Она знала, что её лицо вытянулось и застыло, но ничего не могла поделать ни с ним, ни с цепенеющими на любой точке, куда ни взглянет, глазами…
Потом пришла мысль совершенно дикая мысль расслабиться с помощью той самой техники саморегуляции. У каждого по-своему, вот и у Юльки свой признак перехода в это состояние: голову мягко дёрнуло назад, но полного запрокидывания назад, чтобы подбородок кверху, Юлька себе не позволила… Между прочим, та руководительница курсов так ей и сказала: «Вам мешает излишний самоконтроль. Вы не даёте телу в полной мере ощутить состояние „ключа“ (так она называла эту технику). Расслабьтесь. Взгляните вокруг: никто из присутствующих не стесняется происходящего с ним». Юлька старалась — нет, не получилось… А сейчас — и подавно не позволишь телу самовольства. Идея-то простая: снять с лица напряжение, невесть откуда взявшееся. Ведь всё было хорошо: и со сном, и с уроками. Чего тебе ещё надо…
Сосредоточиться на «ключе» не давали мысли, и Юлька «вернулась».
«А если всё, что мне блазнится, — это последствия сна без сновидений? Во всех книгах, авторы которых изучали природу сна, обязательно рассказывается об опытах, когда людей будили в момент сновидений, не давая спать, и через некоторое время они начинали галлюцинировать наяву. Вдруг у меня что-то наподобие? Только немного по-другому? Но это опять-таки прямая дорожка к психиатру. Заезженный вывод. Поведение у меня вроде адекватное. Или нет?»
Что-то тёмное заметалось перед её носом.
Юлька вздрогнула и заморгала от неожиданности.
— Грезим или спим? — весело спросил Олег. — Полчаса изображаю перед тобой ветряную мельницу — и в упор не видишь?
— Полчаса?!
— Ты и правда спишь. Шучу.
— Как ты здесь оказался?
— Заскочил на минутку извиниться.
— За что?
— К сожалению, сегодня пообедать вместе не удастся.
— Но ведь мы и не договаривались.
— Это предлог, — сказал Олег и улыбнулся: — Тебя увидеть. Ты мне рада?
— Не знаю, — с сомнением проговорила Юлька, прислушиваясь к себе. Глупо, но, кажется, и в самом деле хорошо, что он забежал. — Наверное… Я дежурю.
Вообще-то, такой ответ мог разозлить кого угодно, но Олег радостно засиял.
— Сколько уроков у тебя осталось?
— Три. Но потом я сразу домой.
— Отлично! Как насчёт вечерней прогулки?
— Столько работы… Не знаю.
— Незнайка моя, я позвоню заранее. Идёт? Между прочим, ты мне не сказала, что пентакль — это знак сам по себе.
— А зачем тебе это знать? Да, есть пентакль — знак. Например, та же пятиконечная звезда для защиты. А есть пентакль — композиция знаков и записей внутри или вокруг них. У меня второе. А ты чего заинтересовался?
— Меня интересует всё, связанное с тобой. Итак, я побежал. Звоню вечером. Возьми — это моё извинение.
Он сунул ей в руки небольшой пакет и пошёл к лестнице. Юлька взглянула на часы — две минуты до звонка. Что это он принёс ей? Тяжеловато на вес. Она расширила ручки пакета — и изумлённая улыбка смягчила наконец её лицо. Поверх каких-то коробок и пластиковых пакетиков тянулся к ней всеми лапами и белым пузечком ещё один зайчишка — на этот раз маленький, с ладошку. Она прислонила его к стенке пакета, чтобы сидел и не падал, и проверила коробки. По крайней мере в тех, что наверху, находилась пицца, от которой так пахнуло проперченным сыром, что Юлька немедленно оставила место своего дежурства и поспешила в кабинет английского языка.