— Да там, в пакете, только на тебя было, — недоверчиво удивился Олег.
— По себе судишь! А мы наелись! Честно!
— А во-вторых?
— А во-вторых, я бессовестный человек. Знакомы мы без году неделя… Хотя ты можешь выбирать, а я могу и одна сходить. Просто у тебя машина, так бы быстрее было.
— Юля, у меня впечатление, что я как-то вдруг перестал понимать русский язык. Попонятней нельзя?
— Мне срочно надо повидать одного человека. Причём я даже не знаю, дома ли он. Его телефонного номера у меня нет.
— Срочно… А надолго?
— Не знаю. Мне бы спросить одну вещь.
— Ну, хорошо. Я подвезу тебя, подожду внизу…
— Никаких подожду! Это тебя тоже касается. То есть твоего отношения ко мне.
— Вот как? Заинтриговала… А шантажировать тебя потом можно будет?
— В смысле — баш на баш? По-моему, ты только этим и занимаешься. Значит, так. Если беседа состоится сегодня, если ты после ней сам не исчезнешь с моих горизонтов, то шантажируй. Но только в разумных пределах.
— Ловко! Успела-таки провести ограничения. Ладно, смотри в окно. Жди. Фарами помигаю — выходи.
Юлька выключила торшер, уселась на подоконник ждать. Глядела на жёлтую в чёрном улицу, на сухие, выветренные дороги и размышляла. Сначала о том, правильно ли она делает, беря с собой Олега. А вдруг после поездки он не захочет её видеть? Может, всё-таки пока не стоит перед ним полностью раскрываться? Хоть бы ещё неделю новой, чудесной жизни, когда с нетерпением ждёшь звонка или получаешь сюрпризы — даже не в их предметном воплощении, а в неожиданном появлении Олега. Здорово, оказывается, когда ждёшь.
Потом она вспомнила не то, о чём говорили, а как. Как давние друзья, между которыми протянулось тончайшее нечто, делающее их на порядок выше, чем просто друзьями. Идти по этой ниточке легко. А ведь с мужчинами Юльке всегда было трудно говорить, даже «превращая их в своих друзей», по замечанию тёти Кати. Например, с Сашкой можно поговорить шутливо — он однокурсник. Но нельзя — игриво. «С Олегом мне легко быть женщиной, потому что он видит во мне женщину, а не однокурсницу. А разговаривать с ним легко, потому что я постоянно говорю с ним мысленно, рассказываю ему всё, даже спорю с ним. Нет, кажется, его мне не превратить в только друга».
По потолку поплыли яркие полосы света — и замигали.
С навеса над крыльцом подъезда, когда снег стаял, натекло столько, что чуть подморозило — и ступеньки стали настоящим испытательным полигоном. Юлька испытание не прошла: поскользнулась и с перепуганным «Ах!» очутилась на руках Олега, шедшего к ней навстречу.
— Попалась! — самодовольно сказал Олег, поцеловал её в нос и сунул в машину.
— Своевольничаешь? — из вредности сказала Юлька. Поцелуй в нос ей понравился. — Я ведь повода шантажировать себя ещё не давала.
— Своевольничаю, — рассеянно сказал Олег, устраиваясь рядом и глядя вперёд. — Что за тип там стоит? У заборчика, ближе к подъездной двери?
Юлька вгляделась.
— А, не знаю. Наверное, опять гость к нашим пьяницам. Возвращаться буду — обязательно через компанию около почтовых ящиков пройду. Жильцы давно ругаются. Эти пьянчуги в ящики окурки кидают и всякую дрянь. Ничем их не проймёшь. Сколько ругались со своими, подъездными — хоть чужих не приваживайте! Толку… У соседнего дома на торце — бар, а у нас подъезд самый уютный. И домофон часто ломается. Ничего не поделаешь…
— Этого ты не знаешь?
— Ну почему же… Кажется, именно он вчера Барсика в подъезд не пустил. Барсик — это соседский кот. Обычно все знают и пускают… А может, и хорошо, что он Барсиком не заинтересовался. Взгляд у этого типа больно нехороший. А Барсик — он ласковый, ко всем идёт… Слушай, Олег, перед тем как ехать туда, заглянем в продуктовый.
— Возьмёшь что-нибудь на завтра? На завтрак?
— Нет. Мы как-то с подругой зашли к Андрею Степановичу. Не успели опомниться — за столом оказались. Он нас чаем напоил по своим рецептам и печеньем угощал. Потом наши объяснили: это у него такая традиция всех встречать. Так хоть сейчас не с пустыми руками… Олег, а ты в какой области свободный художник?
Олег некоторое время сосредоточенно молчал, потом покрутил головой — ну и ну!
— Это называется «усыпить бдительность врага и нанести решающий удар».
— Обида — вот как это называется! — заявила Юлька. — Ты знаешь обо мне много чего, а я о тебе? Свободный художник… Может, ты маляром работаешь. Может — корреспондентом. Может, я и ошибаюсь, извини, но в мансарде художника ты хорош только на подиуме.
— В костюме Адама? — поддел Олег.
— Ну?!
— С детьми ты тоже так разговариваешь?
— Хуже. Не тяни резину.
— Не мешай. Я думаю.
— Я тебя сейчас стукну. О чём ты можешь думать?
— Я думаю: обидеться или нет на твоего маляра. Ладно, корреспондент его уравновешивает. Я работаю в филиале крупной компьютерной фирмы.
— Наконец-то… А почему свободный художник?
— Видишь ли, я возглавляю этот филиал и могу себе позволить…
— … вешать лапшу на уши… Врёт — и глазом не моргнёт.
— А сердитая ты ещё интересней… Всё-то ей объясни. В общих чертах это выглядит так. Филиал арендует комнатку в техникуме. Но там я появляюсь раза два в неделю, по договорённости проводя курсы компьютерной грамотности. Основная работа идёт почти частным образом. Дистанционное обучение, например. Работа над программами. Есть группа, которая по вызовам обеспечивает компьютерную наладку и ремонт. Я понятно объяснил?
— В общих чертах, как ты говоришь, — да. У вас у всех, значит, есть компьютеры.
— У всех. Не думала обзавестись своим?
— Не дай Бог… Компьютер, в моём представлении, дверь в бесконечный и страшный мир. А мне всегда уютнее в помещениях поменьше.
— Боязнь открытого пространства?
— Ну, до агорафобии мне ещё далеко. Но что-то вроде этого есть… Компьютерщик, значит.
— Программист — уточню.
— А почему свободный?
— Работаю, когда захочу. — Он улыбнулся. — Преувеличение, но небольшое.
До магазина они молчали. Юлька украдкой поглядывала на твёрдый профиль Олега и постепенно начинала страшиться задуманного ею. Уже просыпалась в глубине души робкая надежда, что ей повезёт и Андрея Степановича дома не будет. Ведь говорил он однажды, что его на работу приглашали в другой город.
Контраргументов тоже достаточно: если Олег и правда решительно настроен поддерживать с нею серьёзные отношения, у него должен быть выбор. А если останется из жалости?.. Не зря же Юлька верит в эзотерику. Кое-чему и она научилась. И рецептов набрала колдовских. Сделает наговор на «отваживание нежелательного кавалера» — и дело с концом. Не забыть бы потом отмолить грех чёрной магии… Вот бессовестная — точно! Заранее думаешь о прощении греха, который только обдумываешь. Лицемерка… С другой стороны, грех-то во благо другому человеку.
Юлька запуталась и вздохнула. Поживём — увидим.
— А кто такой Андрей Степанович? — захлопывая за вернувшейся из магазина Юлькой дверцу, спросил Олег. — И сколько ему лет?
— Он организатор и руководитель фирмы, как и ты. Только фирма оздоровительная. А способы использовались нетрадиционные — от лечения травами до подпитки энергией.
— Почему же ты не искала его в этой фирме?
— А её больше нет. В том здании теперь частная стоматология.
— Не выдержал конкуренции?
— С кем конкурировать?.. Слышал, очень часто звучит в последнее время фраза: надо лечить не болезнь, а её причину? По специальности Андрей Степанович — врач-терапевт. Когда он чисто практически пришёл к тому же выводу, он охладел к своей фирме, хотя результаты иногда были просто потрясающие.
— Ясно. Ты не ответила, сколько ему лет.
— Не знаю. Что-то около сорока пяти.
— Слава Богу.
Юлька озадаченно поджала губы. Что это с ним?
— Объяснись.
— На дуэль вызывать не придётся.
— Ты что — ко всем моим знакомым будешь относиться только с дуэльных позиций?!
— К двоим уже нет. Сомнение вызывает пока один.