И поцеловал — так легонько и быстро, что Юлька рассердиться не успела. И ушёл.
Отгонять мысли об одном — думать о другом. Девушка стояла на подъездном крыльце, а вокруг величаво опадали на землю редкие мохнатые снежинки, и небо от серых, вытянутых ветром туч распласталось над землёй. «Раньше я много писала стихов, хотя, если на гоголевский манер — и какой же филолог не пишет стихов?.. А сейчас… Строчка-другая мелькнёт — даже записывать не хочется. Может, всё-таки начать заново?» Она замотала головой и отворила двери в подъезд.
На первом этаже горела лампочка. Перед поездкой к Андрею Степановичу её не было. Подходя к лестнице, Юлька на миг забеспокоилась: сильный свет фонаря с улицы загораживали три фигуры. Но тревога перелилась в раздражение. Помянула перед Олегом к ночи, пьяницы и рады стараться — тут же материализовались.
Она поднималась к ним и всё больше раздражалась. Больше всего на свете она хотела в упор их не видеть и того же с их стороны. Никаких подкалываний, никаких панибратских «здрасьте» или «добрый вечер, девушка».
Неприступно поджав губы и поворачиваясь к следующей лестнице, она мельком бросила взгляд на всех троих. Узнала маленького, коренастого. Остальные: высокая, плоская, как высушенная рыба, женщина с измождённым лицом (чуть выпученные рыбьи глаза — или это темнота сыграла нехорошую шутку?); тоже не маленький, грузный мужик с раздутым мясистым лицом — слава Богу, никогда раньше не встречались.
На своём третьем этаже Юлька вынула колечко с ключами, на ощупь нашла ключ от квартиры, на ощупь вставила в щель замка. И остановилась. Странное что-то было с этими тремя. Бутылки Юлька не заметила ни в их руках, ни на подоконнике. И не пахло от них — ни сивухой, которую гнали в соседнем подъезде и у них же в квартире на верхнем этаже; ни куревом — всегда противным, как будто собирали по дорогам окурки и, даже не просушив, выкуривали. И стояли трое как-то так… оцепенело.
Достаточно света в прихожей, достаточно мягкого сытного тепла из кухни — и Юлька думать забыла о неприятностях. Сбросив плащ и высокие ботинки, поспешила к маме на кухню. Та сидела, читала. Подняла глаза — улыбнулась.
— Бежишь, точно гонится кто за тобой.
— На меня напал жор — страшный такой и неотступный. Что у нас есть поесть?
— Поищи — может, что найдёшь. Да, ты же перед сном не ешь?
— Мам, на что придуманы правила? Чтобы их с удовольствием нарушать. Вот ты, например. Сколько раз мне говорила — не читай при тусклом свете. А сама?
— Так, пока не забыла. Сразу после твоего ухода звонил Влад, просил звонить в любое время. А последние полчаса звонит какая-то женщина, тоже тебя ищет. Очень нетерпеливая.
Юлька пожала плечами: надо будет — перезвонит, если не догадалась свой номер телефона оставить. Говорить она не могла. В кастрюле на плите «нашлась» чищеная варёная картошка, а в холодильнике — ага, отремонтировали! — квашеная (мамин рецепт!) капуста, так что рот забит под завязку.
17
Помня, что мама старается каждого увидеть в лучшем свете, Юлька мимоходом представила себе некую нервную даму, всплёскивающую тонкими руками над телефоном и время от времени издающую драматически стонущие фразы, вроде «Ах, как долго её нет! Ах, как я измучилась, ожидая её!» Слово «нетерпеливая» намертво приклеилось к этому образу, но глаза Юльки слипались, и чувствовала она себя не очень, переполненная событиями дня, чтобы с юмором оценить своё воображение.
Она топала отяжелевшими ногами из кухни к себе, когда телефон ожил. Со вздохом Юлька сняла трубку.
От первых же услышанных слов её словно хлестнуло гибким прутом по голой спине:
— Пришла она, наконец?!
— Алло, я вас слушаю.
— Это вы — Юлия?
— Да, а что…
— Немедленно приезжайте! — истеричный голос вламывался в уши, звенел немыслимым вибрато на грани сорванности. — Ему совсем плохо! Он отказывается видеть врача и зовёт только вас! Слышите, немедленно!
— Я… не понимаю, о чём вы говорите, — договаривая, Юлька вздрогнула. Алексей? Эта женщина даже говорила, как он. Что-то случилось с Алексеем? — Я не знаю адреса, да и поздно уже!
— Я сама заеду за вами! — Женщина явно старалась держать себя в руках. Разговор с нашедшейся Юлькой её, видимо, ободрил. Но ужас в её голосе то и дело заставлял предполагать, что она вот-вот впадёт в самую настоящую истерику.
— Не надо. Поезжайте к «Детскому миру». Я туда подъеду на троллейбусе. Так быстрее.
Юлька не стала спрашивать, как они найдут друг друга: машину Алексея она знала. Её сейчас волновал лишь один вопрос: что с собой взять? Мелочь на дорогу, зеркальце, помаду — всё рассредоточилось по вместительным карманам плаща. Что ещё? Платочек в кармане джинсов.
Уже одетая, она ощутила собственное странное состояние: узкая прихожая стала ещё уже и вытянулась кверху — болезненно-жёлтая, глухая пещера, а не прихожая. Потом что-то ещё произошло, все звуки уплыли к далёкой лампочке под абажуром… А потом оказалось, что она уже вышла из своей комнаты, и карман плаща заметно отяжелел, а прежнее, нормальное восприятие вернулось.
Бег по лестницам не получился. Юлька вцепилась в перила, шагала, сцепив зубы, и считала: «Раз, два, три… девять. И-и раз, два три четыре…»
Трое всё ещё неподвижно темнели у почтовых ящиков. Пока девушка спускалась к ним, женщина-рыба оттолкнулась от подоконника и пошла вниз. Юльке она не мешала, и вообще она женщину скоро потеряла из виду. Когда от дома к остановке устроила кросс.
Взмокшая, запыхавшаяся, она влетела в троллейбус, дождавшийся её. Поблагодарила кондукторшу, что придержали, заплатила за билет и решила: «Нет худа без добра. Плащ кошмарно тяжёлый, зато похудею». Пройдя по пустому салону вперёд, села на одиночное место и с любопытством сунула руку в карман. Кажется, ничего особо тяжёлого она с собой не брала. Что же так стукало её во время бега по бедру? Пальцы наткнулись на предмет, который она вообще не ожидала обнаружить. Свеча. Точнее — переломленная пополам свеча. Зачем?..
На нужной остановке два-три человека дожидались редкого в двенадцатом часу транспорта. Выходя, Юлька увидела впереди резко вывернувшую ко двору «Детского мира» белую легковушку и побежала к ней. Водитель открыл дверцу.
До самого дома они ехали в напряжённой тишине. Женщина в накинутом наспех пальто вцепилась в руль и вела машину так дёргано, что Юлька умирала от потрясения каждые две минуты.
Неожиданно мягко они въехали во двор высотного двухподъездного дома. Остановив машину, женщина обернулась к Юльке и торопливо и сипло сказала, опустив глаза:
— Я не знаю и знать не хочу, что было между вами. Главное, чтобы он был здоров.
Она хотела выйти, но девушка ухватилась за полу её пальто, заставила её сесть.
— Света, что у меня может быть с человеком, который обожает свою жену и детей…
— Быстрее!
Юлька стиснула рот. Господи, придумала же мелодраму…
Алексей лежал в небольшой комнате, на диване — «думка» под головой, по пояс укрыт пледом, над головой — приглушённый свет бра. Две стены скрыты стеллажами, у окна стол с компьютером и мягкий стул. Кабинет?..
— Алексей, добрый вечер. Вы просили приехать.
Кроме стула — больше ничего подходящего не нашлось. Девушка нагромоздила на него свой плащ и снова подошла к Алексею. Тот лежал, не шелохнувшись, с широко открытыми глазами. Юлька поколебалась и тихонько приложила пальцы к его открытой шее. Кровь проталкивалась редко, с усилием, а от прикосновения мужчина даже не дрогнул.
Светлана смотрела безразлично, но в глазах полыхал настоящий ужас.
— Зачем он меня позвал? Я ничего в этом не понимаю.
«Понимаешь! — резко возразили изнутри. — Это Влад».
Юлька села рядом с Алексеем на краешек дивана и, лишь бы что-нибудь сделать, провела над его головой насторожённой ладонью. Ладонь буквально отшвырнуло назад. Девушка ахнула. Проверила ещё раз.
Энергетического поля вокруг Алексея либо уже не существовало, либо оно было изодрано до крайности: энергия уходила, и ничто не препятствовало её уходу.