Ментальность в своих признаках есть наивно целостная картина мира в ее ценностных ориентирах, существующая длительное время независимо от конкретных (постоянно меняющихся) экономических и политических условий, и притом основана на этнических предрасположениях и исторических традициях, проявляемых в чувстве, разуме и воле каждого отдельного члена общества — и всё это на основе общности языка и воспитания. Ментальность представляет собой часть духовной народной культуры, которая и создает этноментальное пространство народа на данной территории его существования. Традиционный русский эквивалент ментальности — духовность — указывает склонение русской ментальности в область этики.
Таким образом, менталитет есть естественное миросозерцание в категориях и формах родного языка, в процессе познания соединяющее интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях. В отличие от этого ментальность следует понимать как отвлеченное понятие сущности менталитета, свое проявление находящей в нем как в конкретном речемыслительном действии. Как порождение западноевропейской мысли, менталитет стал попыткой рационализмом ментальности заменить присущую русскому социуму категорию духовности. Духовность антологична, она предсуществует в русском характере, воспитанном веками, тогда как ментальность предстает в качестве саморефлексии о духовности; ментальность гносеологична. А русское миросозерцание именно онтологично, оно признает одинаковую реальность как вещного мира, так и вечной идеи. Цельность цельного, понятая как целое, есть основная установка русской ментальности. Контуры народной духовности столь же реальны, как и обозримые границы ментальности.
Историческая справка. Представление о менталитете (от лат. mens, mentis и mental ‘умственный’) как направлении науки родилось в 20-е гг. XX в. Как научная проблема она была сформулирована во французской научной среде, в стране классического концептуализма, нацеленного на построение понятий; много лет в понятии «менталитет» «суровые критики видели свидетельство французского интеллектуального провинциализма», — говорили тогда. Еще в начале того века писали попросту «В драгоценнейшем памятнике средневековой mentalite, на который мы уже не раз ссылались...»; позже учение отстоялось в термине ментализм. Но метод изучения менталитета (что особенно важно для науки) пришел из германской философии, которая дошла до осознания архетипа как основной единицы ментальности, постигаемой герменевтически, т.е. истолкованием образцовых текстов. Ментализм сменился менталитетом. Лингвистическая же обработка полученных в наблюдении результатов — заслуга русских и американских филологов. Русские лингвисты подошли к логическому анализу языка с точки зрения языка (от слова, а не от идеи). Менталитет обернулся ментальностью и таким в нашей традиции остается до сих пор.
Сначала о ментальности заговорили социологи и культурологи, изучавшие первобытные племена в колониях; они отметили ментальные отличия таких народов от европейских, но говорили о «формах духа» и «ментальных функциях», а не о самом менталитете. Затем психологи обнаружили сходство подобных «функций духа» с мировосприятием европейского ребенка, вступающего в жизнь, и тоже стали говорить о менталитете. В указанные 1920-е годы историки Средневековья указали на некоторые отличия средневековых типов мышления от современного европейского, и тоже стали изучать менталитет средневекового человека. Чуть позже тем же занялись философы, которые обобщили результаты конкретных наблюдений, седлав вывод о том, что на самом деле изучаются формы миросозерцания, отличающиеся от привычных современных, т.е. другие формы общественной мысли. Появились даже ошибочные толкования термина менталитет — от латинского определения mentalis, в котором якобы соединились два слова: mens, mentis "ум" + alis (← alius) "иной, другой" — «чужой разум».
Итак, проблема возникла в границах французского концептуализма, поскольку концептуализм имеет дело с готовым понятием (идеей); она оформилась в рамках англо-американского номинализма, который четко действовал в сфере предметных значений, связанных с объемом понятия — напрямую с вещью; но окончательно сложилась в пределах германо-русского реализма, который оказался способен выставить понятие «концепта» как виртуальной формы знания.