Великая иллюзия нашего времени: заменив концепт понятием, мы утвердились в мысли, что постигли сущность, как она есть. Языческая магия образа и христианская вера в символ заменена преклонением перед научным термином, за которым всего лишь первое приближение к концептуму — понятие о концепте. Когда говорят, что конкретная мысль предшествует языку (слову в речи), то смешивают два эти уровня: понятие и концепт. Концепт как сущность — до слова (1), но понятие как явление — всегда в слове (2). Таким образом, реализм (положение 1) и концептуализм (положение 2) не противоречат один другому и по функции находятся в дополнительном распределении, поддерживая друг друга в момент мышления (т.е. организованного действия ментальности).
Соотношение между словом, понятием и концептом можно показать на историческом движении концептуального ядра (концептума), например, в смене эпитетов: обаятельный — очаровательный — обворожительный, выражающих один и тот же концепт Привлекательность. Слово свободно и проявляет содержательные формы концепта, тогда как сам концепт связан своими содержательными формами; концептум же есть единственность всеобщего представления.
Концепт «Честь» в скользящих признаках различения может быть представлен как последовательность образа («часть») с переходом в символ и с развитием в символы «Уважение» («весомость») или «Достоинство» («надлежит») с окончательным выходом в современные эквиваленты на терминологическом уровне понятий «Репутация» или «Престиж». Таким образом, лишь историческая перспектива позволяет воссоздать необходимую содержательную глубину и полноту концепта, и ментальность воспринимается вполне законченно только в исторической проекции полного преобразования концепта (его содержательные формы проявляются последовательно, т. е. исторически). Если же просмотреть всю метонимическую последовательность каждого такого ряда (здесь — от «Чести» до «Престижа»), то окажется, что семантически в понятии «честь» происходило сужение объема, развивалась гиперонимизация, отражающая переход от личной чести как части общественного к оценке общественным мнением. Концептуальное же зерно первосмысла — синекдоха «часть целого» — остается неизменным.
Раздел 4. Смысл (семантический аспект в отношении к слову)
«Как может то же самое слово при одинаковом значении иметь столь разный смысл, — заметил известный специалист по культуре речи С. М. Волконский, — когда мы на суше говорим земля или когда на палубе кто-нибудь крикнет: «Земля!». Изменяется смысл слова».
О смысле и значении написано много, интересно и поучительно. Нашей целью является не пересмотр текстов и тем более не изменение определений. Хотелось бы показать соотношение «смысла текста» и «значения слова», рассмотреть их в их взаимной связи и определить простой способ их выявления. Всегда любопытно наблюдать, как данные речи сгущаются в факт языка, давая возможность проникнуть в их двуединую сущность — в суть национальной ментальности.
Действительно, устойчивые сочетания значение слова и смысл текста скрывают в себе сущностное различие между значением и смыслом, во всяком случае — в русском словоупотреблении. Сказать «смысл слова» и «значение текста» — значит перевести обсуждение за пределы узкой семантики в общекультурную плоскость. Значение несет знак, в данном случае — словесный: слово. Смысл же имеет текст, «сплетенный» из многих значений тех же знаков-слов. Значение во всех случаях требуется определять, а определяется понятие; смысл же следует раскрыть, а раскрывается символ. За словом скрывается понятие, за текстом — символическое содержание. В этом случае справедливо определение А. Ф. Лосева: «Символ вещи действительно есть её смысл» — говоря иначе, и значение слова есть выявленный на основе конкретного текста его смысл. Не секрет, что лексикографы значения слов определяют по типичным контекстам, извлекая их из признаваемых классическими текстов. По этой причине понятие «смысл» шире понятия «значение».
Воспользуемся мнением современного философа (Д. К. Бурлака), те же понятия изъясняющего в студенческой аудитории. По его суждению: