— Готов, — сказал Боря вдруг, вынимая руки из кабины. Руки его были в крови. На этот раз это была свежая кровь. Она запачкала руки Бориса, потому что текла из разбитого носа и рта охранника.
«Зачем Боря трогает этими руками свое лицо? — подумал я, увидев на лице своего товарища кровавые пятна. — Зачем еще усугублять дело?» Но тут же я сообразил, что это кровь самого Бори на его лице. Ведь у него был разбит нос.
Кровь из него все еще сочилась и заливала грудь Бори, оставляя след на его балахоне.
«Придется стирать, — подумал я. — Интересно, у Бори есть стиральная машина?»
— Он готов, — повторил Боря и огляделся. Только тут я вспомнил о том, что мы находимся на улице и что нас могут увидеть люди. Люди нас и увидели. Я с ужасом заметил, что с тротуара на другой стороне улицы на нас смотрит старик-пенсионер с газетой в руках, а из окна киоска невдалеке таращится накрашенная толстая девица. Она бросила свою торговлю сигаретами и фальсифицированной водкой и заинтересованно смотрела на наши «упражнения»…
— Бежать, — зашептал я Боре, и на этот раз он сразу согласился со мной. Мы бросились по улице, надеясь на то, что никто не наблюдал за нами из окон дома и не догадался позвонить в милицию…
Добежав до угла, мы остановились. Бежать было тяжело. Балахоны были надеты поверх наших пальто, было жарко, душно. Воздух с трудом проходил в расширившиеся легкие.
Как хорошо, что в Питере быстро темнеет. Никто, наверное, так не радовался этому извечному наказанию петербуржцев, как мы в ту минуту. Вид у нас был самый что ни на есть подозрительный… Глаза безумные, кровь на груди у Бориса, полосы на моем лице от сорванной бутафорской бороды… Можно прямо хватать и тащить в милицию — не ошибешься.
Мы остановили машину.
— К станции «Василеостровская», — сказал Боря, и мы помчались по вечерним улицам. В своем кармане я по-прежнему сжимал сложенный теперь нож. Только руки мои были липкими от крови, которую я не смыл с лезвия.
У «Василеостровской» мы остановились. Кругом толпился народ. Я дико озирался кругом, не в силах еще осознать, что все прошло, все закончилось.
То, что мы планировали, было выполнено. Это казалось невероятным. Как мы смогли? Как сумели сделать все это и все еще оставаться на свободе?
— Пойдем пешком, — сказал Боря. — Так надежнее.
Уж не знаю, что это двигало им, но он был очень напуган. После всего, когда он вел себя молодцом и показал себя настоящим мужчиной, он испугался задним числом.
Мы прошли по улице и через десять минут осознали, что не сможем, конечно, дойти до дома. Ноги подкашивались, во всем теле ощущалась страшная усталость.
Мы вновь остановили машину и забрались в нее. Теперь мы уже больше не могли думать о безопасности. Только бы скорее добраться до места и там упасть на что-нибудь горизонтальное.
В конце концов это произошло. Мы взобрались по лестнице и вошли в квартиру. Глухонемая старушка шарахнулась от нас в коридоре, когда мы прошли к Бориной комнате.
— Не бойтесь, она все равно ничего не понимает, — сказал успокаивающе Боря, и я поверил ему.
Я уже привык ему доверять. Мне казалось, что он точно знает, что следует делать. Действительно, за последние часы он показал себя гораздо более практичным и трезвым человеком, чем я.
— Как нам это удалось? — сказал я, когда мы повалились на стулья в изнеможении.
— Не знаю, — ответил Борис, закуривая сигарету. — Я не рассчитывал на успех, честно говоря.
Потом он пересилил себя и встал.
— Нужно пойти и замочить наши балахоны, — сказал он. — Если мы хотим вернуть их завтра, не вызывая подозрений… Они же все испачканы. Хорошо бы, чтобы кровь сошла совсем и не осталось бурых пятен…
Он ушел, потом вернулся спустя десять минут.
— Вы убили его? — спросил я.
— Кого? — удивился Боря.
— Охранника, — пояснил я. Меня волновал этот вопрос. Только я раньше не решался спросить.
— Нет, он остался жив, — ответил Боря. — Я подумал, что хватит уже. Хоть охранник, скорее всего, тоже сволочь порядочная. Все же не было необходимости его убивать, и я решил остановиться вовремя.
— Почему? — спросил я. — Мне показалось, что вы убиваете с легкостью…
— Вам не надоело говорить гадости? — в ответ спросил Боря с укоризной. — Довольно уж мы с вами сегодня сказали друг другу неприятного. Я мог бы возразить вам, что и вы не слишком миндальничали со Шмелевым. Правда ведь? Вы убили его с поразительным профессионализмом… Удар ножом в сердце… Милиция будет уверена, что действовали старые рецидивисты…