– А мальчик?
– Что – мальчик? Олег сидел около Черномырдина.
– Они держались за руки?
– Кажется … А что?
– Лопаткин один играть не может. Просто не может играть сам по себе. Играет Мальчик с Лопаткиным. А тут, видимо, и с Черномырдиным.
– Ты хочешь сказать, что этот мальчик … индуцирует то, что играет Лопаткин?
– Примерно, хотя на самом деле это, видимо, значительно сложнее. Это сложное взаимодействие.
– Но Свиридов играет и поет и без Олега?
– Конечно. И Лопаткин с ним играет. Но с Мальчиком – лучше.
– Значит, нужно будет попросить Свиридова … А мои старушки так аплодировали, так их благодарили! Просили приходить еще.
– Ты будешь есть, наконец?
– Лео, не сердись. Я и так достаточно толстая. А мне пришла одна интересная мысль – как бы устроить танцы? Мои старушки еще совсем не так стары … Как ты думаешь?
– Думаю, что ты права. И посоветуйся со Свиридовым.
– И даже такие вопросы решает только он?
– Ты не совсем правильно поняла. Во-первых, действительно, здесь все решает только он, и, возможно, это правильно. А во-вторых, это не так-то просто – найти кавалеров для твоих старушек. Не всякого мужчину можно туда пригласить. Они ведь многих помнят – кто знает, что произойдет, если увидятся старые знакомые. Не исключено, что каждый из них уже считал другого умершим …
– Об этом я не подумала. Ты совершенно прав, мой милый Лео … И еще меня очень беспокоят мои беспамятные старушки … У них идет какая-то скрытая умственная работа, непонятная для них самих …
ВИТЯ, ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ
– Витя, это для тебя.
Свиридов поправил гитару.
Лунный свет над равниной рассеян,
Вдалеке ни села,
ни огня.
Я сейчас уезжаю на север -
Я спешу,
извините меня.
На холодных просторах
великих
В бесконечные дали маня
Поезда
Громыхают на стыках…
Я спешу,
извините меня.
Незатейливая мелодия, простые слова, негромкий голос.
Он так мягко извинялся за причиненное беспокойство, за звонок …
Говорю вам,
Как лучшему другу,
Вас нисколько ни в чем не виня,
Соберитесь на скорую руку -
Я спешу,
извините меня.
Такое возвышенное волнение было скрыто в этих словах, такая страстная надежда быть понятым …
Не хотите?
Ну, что вы, ей богу…
Тихо дрогнули
Рельсы, звеня.
Хоть присядьте
со мной
на дорогу -
Я спешу,
извините меня…
Растерянность, неуверенность, горечь невозвратимой утраты…
Может быть,
Вы раскаетесь где-то
Посреди
Отдаленного дня,
Может быть,
вы припомните это:
«Я спешу,
извините меня».
Жизнь прожить
Захотите сначала
Расстоянья и ветры
ценя…
Но как поменялся человек, поменялся голос. Стал жестким, уверенным, непреклонным.
Вот и все.
Я звоню вам с вокзала.
Я спешу.
Извините меня.
Все кончилось. Он так решил.
Осталась только суховатая вежливость просто знакомого с ней человека.
И жалость к ней, к той, которая, скорее всего, проморгала самое главное в своей жизни.
По крайней мере, его жизнь ей уже больше не принадлежит.
Вот и все.
Я звоню вам с вокзала.
Я спешу.
Извините меня.
И это был уже совершенно другой человек, решительный и целеустремленный.
Он был уже не здесь, а где-то там, далеко …
Мелодия распалась и снова возродилась, и все пошли танцевать.
Гриша пригласил на танец Дину.
Она не удивилась – Гриша танцевал часто и не только с Тоней, но и с другими женщинами.
– Молодой человек, вы отменно танцуете! – удивилась Дина тому, как сильно и уверенно Гриша вел ее.
– Вы тоже совсем неплохо танцуете, тетя Дина. Интересно, как вы танцуете модные танцы типа рока и твиста …
– Возможно, когда-нибудь увидишь … Хотя я уже столько времени их не танцевала … Что ты меня разглядываешь? У меня что-нибудь не в порядке?
– Не волнуйтесь, все хорошо. Я просто приглядываюсь, хочу вас нарисовать.
– Я столько слышала о твоих рисунках … Но еще не видела …
– Что же вы остановились? Вы ведь хотели сказать – покажи мне?
– Мне иногда приходится выбирать … выражения.
– Выражения приходится выбирать всем, но не до такой же степени.
– А до какой, молодой человек? Что вы знаете обо мне?
– Все.
– Как это все?!
– Да так – все. Все есть все. Нет, ну, конечно, я не знаю всяких мелочей …
– И ты не боишься … общаться со мной?