Но Таня и слышать не хочет о том, чтобы отправить куда-то маму и не пригласить меня. Она еще и отца приглашает, и он аккуратно является каждый раз.
Мне довелось недавно побывать на одном крупном московском заводе, где была выездная ярмарка. Там я купила флакон французских духов «Фиджи».
Я не люблю душиться, духи я купила в расчете подарить кому-нибудь в торжественную дату: в день рождения, на свадьбу, на юбилей.
И вот настала торжественная дата — Танин день рождения; я решила преподнести ей красивую коробочку, перевязанную фиолетовой с золотом лентой.
Не знаю, почему Ардик разошелся с Мариной. Ни он, ни она никогда не делились со мной, а я не спрашивала. Знаю одно: никто не втесался в их жизнь, разошлись они мирно, не ругаясь, не понося друг друга.
Должно быть, оба одновременно поняли, что каждому следует идти отдельно от другого, тогда будет наверняка лучше для обоих…
В этом распавшемся дуэте Ардик так и остался один, Марина живет вдвоем с Таней.
Марина, на мой взгляд, походит на Ардика, тот же необременительно мягкий характер, то же, одинаковое у обоих нежелание всерьез задуматься над сложностями жизни.
Помнится, как-то я сказала Ардику:
— Просто удивительно, что вы разошлись…
— Почему удивительно? — спросил он.
— Вы до того похожи один на другого…
Он ответил необычно серьезно:
— Может быть, это-то и плохо. Потому что недаром говорят, что противоположности сходятся…
Кто может сказать, прав он или нет?
Внешне Марина выглядит настолько молодо, что иные принимают ее за старшую Танину сестру.
Поначалу Таня старалась уговорить родителей сойтись обратно. Потом, когда оба наотрез отказались, крепко обиделась на обоих, не разговаривала с матерью, отворачивалась от отца, приходившего навестить ее.
Пришлось даже мне как-то вмешаться. Ардик уговаривал меня целый вечер, хотя я до смерти не выношу разбираться в чужих семейных делах. В конце концов уговорил…
— Чудо-человек, — сказала я тогда Тане, — чего ты возмущаешься? Они же оба остались в самых добрых отношениях, оба, можешь не сомневаться, вполне довольны, что так все получилось…
— Зато я не довольна, — ответила Таня.
И вдруг расплакалась.
— Почему у всех семья как семья? — всхлипывая, спрашивала она. — Только я одна такая несчастная? Почему надо было, чтобы мне так не повезло?
Я обняла ее. Она прижалась мокрой от слез, горячей щекой к моей щеке и затихла.
А я мысленно на чем свет стоит ругала Марину и Ардика: «Эгоисты чертовы, только о себе думают, ни о ком другом, позабыли напрочь о том, что у них есть дочь и что оба одинаково отвечают за нее…»
Так думала я, время от времени поглаживая Таню по голове, по плечам.
У меня никогда не было детей. Признаюсь, я не очень-то сокрушалась из-за этого.
Нет и не надо; в сущности, без детей куда спокойнее, легче жить.
Но вот прижалась ко мне Таня, которую я помню с самого, самого первого дня, тонкая, сильная рука ее обняла мои плечи, и вдруг меня пронзило глубокое, может быть, впервые за всю жизнь испытываемое чувство, в котором было все: и любовь к девочке, и обида, почему о ней не думают, и жалость, и боль, острая, отчаянная боль за ее слезы, за горе, которому суждено было навалиться на нее из-за самых близких, самых любимых на свете…
Два года подряд Таня не справляла свой день рождения.
— Неохота, — говорила она. — Как-нибудь в другое время…
И вот оно настало, другое время. Семнадцать лет, недалек день окончания школы. И главное, она влюбилась.
Впервые в жизни. А почему бы и нет?
В семнадцать лет влюбляться, право же, в самый раз…
Кажется, он учится в одном с нею классе. Или в параллельном? Во всяком случае, тоже десятиклассник.
И они вместе решили поступить после школы на биофак.
Все это выложила мне Марина по великому секрету.
— Таня сама тебе все рассказала? — спросила я.
— Да ты что? — удивилась Марина. — Современная молодежь не очень-то любит делиться, нет, просто как-то я услышала, как она говорила с ним по телефону. А потом, надо видеть, как она глядит на него, когда он приходит к нам…
В тот день Таня утром позвонила мне.
— Настена, у меня к вам просьба…
— Давай, — сказала я, — выкладывай…
— Только это секрет.
— Пусть будет так.
— Сегодня будет папа, как вам известно.
— Известно, — сказала я.
— Так вот, пусть никто не знает…
— Чего не знает? — спросила я, но, прежде чем Таня ответила, вдруг поняла. Все, как есть.