Она не хочет, чтобы кто-либо знал о том, что родители в разводе.
— Девочка, — сказала я, — мы же давным-давно обо всем договорились. Никто ни о чем не знал и не узнает…
— Вот что… — запинаясь сказала Таня. — Вы папе скажите, а то он у нас какой-то беспамятный, вдруг скажет что-нибудь вроде «Домой пора…» или «У меня дома…».
— Не скажет, — решительно ответила я. — Буду за ним следить во все глаза!
Я немедленно перезвонила Ардику и принялась «накачивать» его.
— Смотри, чтобы все было тип-топ, чтобы комар носу не подточил…
Он молча выслушал меня, потом сказал:
— Не беспокойся. Не подведу никого. Все будет тип-топ или, если хочешь, о’кэй…
Праздник прошел как нельзя лучше.
Ардик заявился к Тане раньше гостей. Когда уже все собрались, он все еще колдовал на кухне над огромной кастрюлей, в которой варился плов.
Ардик великий специалист по части плова. Он уверяет, что его научил готовить плов некий узбекский аксакал, когда он побывал в командировке в Ташкенте.
Итак, было весело, звучала музыка по «магу», который Ардик в прошлом году подарил Тане, гости оживленно говорили все вместе в одно и то же время, по всей квартире разливался упоительный запах плова, щедро уснащенного различными травами. Марина накрывала на стол, а время от времени в комнату входил Ардик, без пиджака, в Маринином переднике поверх рубахи, вид самый что ни на есть домашний, и торжественно провозглашал:
— Потерпите еще немного, он закипает…
Все понимали: «он» — это плов. Его величество плов, как выразился Сережа. Мальчик, в которого влюблена Таня.
Я впервые увидела его.
По-нынешнему, он — акселерат, длинные ноги, очень высокий, чуть гнется от своего чересчур высокого роста. Светлые волосы закрывают уши, карие, насмешливые глаза. Много курит.
По-моему, теперь резко изменился тип юношей. В мое время они все как-то иначе выглядели — прежде всего, были ниже ростом, как-то мельче, что ли, и волосы были стрижены под бокс, голый затылок, а спереди чуть-чуть, и мало кто курил тогда…
Впрочем, к чему вспоминать о прошлом?
Когда-то мой муж Игорь сказал:
— В тот день, когда ты скажешь: «В наше время молодежь была другая», знай, что наступила старость. Такие фразы обычно произносят одни лишь старики…
Что ж, должно быть, так оно и есть. Я уже шагнула вплотную к старости. Осталось совсем немного, чтобы окончательно окунуться в нее.
И все-таки не хочу идти против правды, нынешние молодые внешне сильно отличаются от нас, и выглядят лучше кормленными, и одеты куда разнообразнее.
Немудрено, на нашу долю выпала война, а для них война, наверное, как для нас — нашествие татар. Или что-то вроде военных сражений англичан с бурами…
Все было, повторяю, хорошо. Гости веселились напропалую, сперва отплясывали свои дикие танцы, подобные ритуальным пляскам какого-нибудь африканского племени, проживающего в глубине непроходимых джунглей, потом устроили, как выразилась Таня, гала-представление.
Мы все уселись, кто на стульях, кто на диване, а кто и просто на полу. Таня и еще два мальчика вышли на середину комнаты, стали показывать пародии на телевизионные передачи «А ну-ка, девушки!», «Алло, мы ищем таланты», «Шире круг» и, разумеется, на «Голубой огонек».
Это все было по-настоящему смешно и остроумно.
Ардик наклонился ко мне, спросил:
— Как считаешь, Танька вроде бы у нас талантливая?
— Еще как талантлива, — ответила я.
Я и в самом деле считала Таню одаренной. На ее бы месте я после школы во что бы то ни стало подала заявление в театральное училище — в Щукинское, в Щепкинское, в училище при МХАТе — и везде держала бы экзамены, куда примут…
Но она решила — биофак, ничего другого. А как она решила, так и будет. Она умеет настоять на своем…
Ардик вел себя безукоризненно. Ни одного прокола, ни одного необдуманно сказанного слова. И в самом деле, комар носу бы не сумел подточить, таким он казался озабоченным, домовитым семьянином, готовил плов, вносил чистую посуду и уносил со стола грязную, произносил тосты и даже танцевал с некоторыми, наиболее непривлекательными девочками, причем, по общему признанию, у него совсем неплохо получался шейк, хотя, конечно, его конек не шейк, а все-таки танго или, в крайнем случае, медленный вальс…
В конце вечера он нащелкал множество снимков, снимал всех подряд, и вместе и по отдельности, и почти на всех снимках была Таня, или в центре, или хотя бы стороной, как говорится, по периферии…
Разошлись поздно. Мы с Мариной поставили чисто вымытую посуду в сервант, Таня подмела пол, Ардик закурил вторую за весь вечер сигарету.